Дама с единорогом
Шрифт:
Приближалась осень — время сбора урожая. Жанна всё чаще выезжала в поля, чтобы проследить за жницами. Вставала она рано, ложилась поздно, так что времени на любовные вздохи не оставалось. Да их и нечем было подпитывать: почти полгода баннерет не подавал о себе вестей.
Всё чаще и чаще баронесса брала с собой Элджернона, стремясь с малолетства приучить его к тому, что будет полезно ему во взрослой жизни. Пусть знает, что оставил ему в наследство отец, пусть знает, как нужно держать в узде крестьян. И
За глаза крестьяне называли девушку «железной баронессой»: несмотря на молодость и, казалось бы, неопытность, её не удавалось обвести вокруг пальца, никому она не давала спуска, беря столько, сколько считала нужным.
День выдался пасмурный; тучи низко плыли над землёй. Элджернону хотелось остаться дома, поиграть в рыцарей с мальчишками, но сестра была неумолима.
— Ты должен, — коротко ответила она на его робкие протесты.
— Кому должен, сестрица?
— Самому себя, дурачок! — рассмеялась Жанна и потянула его на улицу. Элджернон упирался, но она была сильнее.
— Дождик же пойдёт, — хныкал он.
— Ничего, не растаешь! Будь в конце концов мужчиной! — не выдержав, прикрикнула баронесса. — Распустил нюни из-за пустяка! Даже не верится, что ты мой брат. Сразу видно, весь в мать. Ну, хватит кукситься! Будешь вести себя хорошо, подарю на Рождество щенка.
— Лохматого и пушистого? — оживился мальчишка.
— Какого захочешь. А теперь утрись: неприлично, слуги видят. Тебе полезны прогулки.
В этот день ей всё не нравилось: крестьяне работали медленно, овцы тощие, приплода мало. Проезжая мимо того самого выпаса, на котором некогда дрались отец и баннерет, Жанна заметила, что он разделён на ровные борозды, и какая-то женщина, подоткнув юбку, собирает с них латук и фасоль.
— Это ещё что такое!? — Баронесса вплотную подъехала к крестьянке, почтительно склонившей перед ней голову.
— Стивен, — обратилась она к управляющему, — записан ли за кем-нибудь этот выпас?
— Нет, госпожа, — не задумываясь, ответил сводный брат.
— Прекрасно! — улыбнулась девушка и, обернувшись к крестьянке, спросила, указывая на Элджернона: — Значит, хотела обокрасть своего господина?
— Что Вы, и в мыслях не было!
— Как зовут твоего мужа, женщина?
— Лука, госпожа. Он из Мерроу, плотник.
— Так вот, Стивен, закрепи эту землю за названным Лукой-плотником и обложи двойной податью.
— За что, госпожа? — Крестьянка бросилась в ноги коню баронессы.
— Чтобы другим было неповадно. Оброк платить звонкой монетой — это тоже запиши, Стивен.
Тронув поводья, Жанна поехала дальше. На ближайшем поле её остановил крестьянин, смиренно просивший дать разрешение на свадьбу своего сына.
— Оба с моей земли? — поинтересовалась баронесса.
— Да, госпожа, под Вашей волей ходим, — вздохнул проситель.
— В таком случае, свадьбы не будет. Передай, что пока поля не засеяны на зиму, а весь урожай — сложен в амбары, пусть он даже не помышляет о свадьбе. После посмотрим.
Слышавшие этот разговор крестьяне зароптали. Самые смелые из них забурчали:
— Мы не в кабале, и уйти можем.
— Что ж, уходите, — ответила Жанна, — но после пеняйте на себя, что оставили семью без пропитания. Землю потеряете не только вы, но и вся ваша родня, а обратно я никого не пущу. Так что решайте!
На обратном пути баронесса встретила Роланда Норинстана.
— Какими судьбами, баронесса? — Он подъехал к ней и с любопытством взглянул на юного барона Уоршела, которого раньше не видел. От опытного глаза не укрылось, что мальчишка труслив. — Вот уж не ожидал встретить Вас на проезжей дороге! И не боитесь?
— Того, что убьют? Нет, все мы ходим под Богом. Вы в Уорш?
Граф кивнул и вспомнил ещё одну встречу с баронессой, обернувшуюся сытым желудком, приправленным мрачным расположением духа, досадой и злобой.
— Что ж, тогда, я смогу накормить Вас хорошим обедом. Элсбет собиралась подать бараньи отбивные и козий сыр, будто знала, что Вы приедете. У нас заболело несколько овец, пришлось забить.
Упомянув о сыре, она намекнула на валлийские корни жениха, на прародине которого этот продукт занимал одно из почётных мест. Впрочем, Роланд пропустил её намёк мимо ушей.
Во дворе в полный голос голосила девочка-птичница, то и дело вытирая слёзы грязным передником.
— Что случилось? — Жанна осторожно, чтобы не уронить брата, соскользнула на землю и подошла к птичнице. — Ну, говори!
— Кошка, сеньора, это всё кошка! — хныкала та, закрывая лицо руками.
— Что кошка?
— Да цыплят утащила, — объяснила проходившая мимо женщина с вёдрами. — Забралась в птичник, пока наша дурёха за просом бегала и троих утащила.
— Она, что, дверь за собой не закрыла? — нахмурилась Жанна.
От страха девочка перестала плакать и уставилась на госпожу большими опухшими глазами.
— Я ведь только до амбара… — пробормотала она. — Не думала же я, что кошка…
— Розги! — крикнула баронесса.
Птичница завизжала и хотела убежать, но госпожа вовремя ухватила её за шиворот. Ухмыляющийся Стивен с лёгким поклоном подал Жанне розги и, подозвав двоих слуг, велел одному из них взвалить провинившуюся себе на плечи, а другому крепко держать её. Баронесса опробовала розги на огрубевших, покрытых грязной коркой, босых ногах птичницы, а затем методично начала наносить удар за ударом. Она ни разу не промахнулась, не задела державших девочку слуг — у неё был опыт в подобных делах.