Дамир. Любой ценой

Бонд Юлия

– Девять.

– Зачем ты меня разбудил в такую рань? – жена нехотя отрывает голову от подушки, бросает взгляд на детскую кроватку: – а этот, что? Спит?

– Этот? – оборачиваюсь. – Анита, ты не охуела?

Меня пробирает злость. Накатывает лавиной, заставляя сжимать кулаки и рвано дышать.

– Он – твой сын, а не... – блядь, я даже не хочу повторять вслух её бред ещё раз. – Раздупляйся. Прими душ. Выпей кофе, таблетку.

– Зачем? – ухмыляется. – Я в декрете. Захочу – буду целый день валяться на

кровати.

Он показывает мне язык, как малолетка.

Бесит.

Срываюсь.

Дёргаю её за руку, заставляя подняться с кровати. Анита едва не падает, вовремя успев схватиться за мои плечи.

– Ты дурак? – шипит. – Какого чёрта творишь?

– В душ. Быстро! – командую, а она смотрит на меня гневным взглядом и ровняет с полом.

– Да пошёл ты... В сраку!

Анита выходит из спальни, а затем десять минут проводит за закрытыми дверями ванной комнаты.

Я стою под дверью, переминаясь с ноги на ногу. Нет сил терпеть.

Стучусь:

– Алё, ты заснула?

Молчит, но через несколько минут дверь открывается и на пороге появляется она. Выглядит паршиво: опухшее и помятое лицо, а глаза, как у китайского пчеловода. Вот нахер столько пить?

– Я уеду на пару часов. Смотри за сыном и не вздумай дрыхнуть.

– А куда это ты намылился? – спрашивает, когда я опускаюсь на корточки, чтобы обуться.

– Есть пару дел. Я ненадолго.

– Ненадолго, – фыркает. – Шагаев, если ты мне врёшь, то гореть тебе в горячем котле. В аду! – выдаёт на эмоциях.

Молчу, пропуская её проклятья мимо ушей.

– Назима покормил. Памперс поменял. А ты... – окидываю пронзительным взглядом её фигуру с головы до ног, – поешь что-нибудь и не вздумай бухать.

– А то что?

– А то дам по заднице! И можешь жаловаться своему папочке сколько влезет.

– Придурок, – кричит вдогонку.

– Это я уже понял, – отвечаю, закрывая за собой входную дверь.

Мчусь по лестнице, если так можно сказать. Колено опять болит. С утра выпил обезболивающее, но ни хрена не помогло. Пофиг.

Десять часов.

Центральный парк.

Я успею...

Глава 99

Дамир

С приподнятым настроением выхожу из подъезда. Оказавшись на улице, останавливаюсь и вдыхаю полной грудью свежий воздух. Сегодня отличная погода: на небе ни одного хмурого облака, безветренно, да и не холодно совсем.

Декабрь, а я в кожанке нараспашку, да и пофиг! Внутри всё горит, пылает. Через час всё случится.

Она. Я. Только вдвоём.

Я улыбаюсь во все тридцать два и, предвкушая встречу с Динкой, беру курс к своей тачке. На душе радостно, волнительно. Ступаю спокойным шагом, хотя бежать очень хочется.

Сердце скачет галопом, пульс тарабанит в ушах. Я снова ожил. Не существую как раньше, а именно живу. Мир приобрел сочные краски. Монохромного изображения больше нет.

Аль-Хамду ли-Ллях!

Подхожу к тачке, открываю дверцу и слышу:

– Шагаев.

Медленно оборачиваюсь.

Напрягаюсь.

Всматриваюсь в знакомое лицо, а затем невольно сжимаю руки в кулаки.

Что за ебаный сюрприз?

Он направляется мне навстречу, делая размашистые шаги. Прошло два года, а он совсем не изменился. Вчера я на него толком не смотрел, зато сейчас скольжу взглядом сверху вниз и понимаю, что Динке он подходит больше, чем... Я?

– Не ожидал? – ухмыляется.

– Нет. Что ты здесь забыл, Давид?

Вздыхает. Поджимает губы. Пытается выглядеть спокойным, но я-то вижу, как его сжирает злость. Не рад, что я вернулся? А мне похуй. Я, может, тоже не хочу видеть его счастливую рожу, но приходится.

– Поговорить хочу, – сухо произносит.

– Говори, – теперь ухмыляюсь я, а затем бросаю взгляд на циферблат наручных часов, – у тебя есть триста секунд. Время пошло.

Он скалится. Смотрит на меня, как ну кусок дерьма, а в глазах читаю: «Убью».

– Если не хочешь оставить своего, – делает акцент на последнем слове, – сына безотцовщиной, то съебись куда-нибудь. Не подкатывай к Динке. Никогда. Узнаю, что ослушался – поломаю к ебеням.

– Смело, – криво улыбаюсь. Тянусь к заднему карману джинсов и достаю пачку сигарет. Закуриваю. – Что-то ещё?

Он не ожидает. Приподнимает бровь, удивляется.

А я выпускаю изо рта сизые кольца и тупо смотрю, как за несколько секунд Фатхетдинов становится красным как помидор.

Разозлил?

Похуй. Не парит вообще.

– Ты меня не слышал? – цедит сквозь зубы.

– Слышал. Не глухой, – глубоко затягиваюсь и глотаю дым.

– Мир, не будь долбаёбом. У тебя есть жена, сын. Живи и радуйся, а моё – не трогай.

– Твоё? Это ты говорил о моём сыне?

– Санька не твой и ты это прекрасно знаешь.

Теперь злюсь я, но сука…

Триста секунд закончилось и, если я сейчас не уеду, то опоздаю.

– Твоё время вышло, – выдаю ровным тоном, хотя внутри колошматит не по-детски.

Прыгаю за руль, тянусь закрыть дверцу, но Фатхетдивнов дёргает за ручку снаружи.

– Тебе было мало фоток или ты думаешь, я и дальше позволю выставлять себя дураком? – неожиданно выдаёт Давид.

– Не понял.

– Всё ты понял, не хуй прикидываться. Дина просто пожалела тебя, а ты… Лучше посмотри в зеркало, – кивает на зеркало заднего вида, – и спроси у того мужика: хочет он жить или ему посрать на свою никчемную жизнь! Динка – картинка с фамилией… Моей!

Дина

В такси слишком шумно. Водитель, врубив музыку на полную мощь, бубнит себе под нос строчки из песни, не обращая на нас с Санькой никакого внимания.