Дамоклов меч над звездным троном
Шрифт:
В длинном списке значились также фирмы, занимавшиеся преподаванием танцев, карате-до, фэн-шуй, актерского мастерства, набиравшие молодежь на курсы японского и корейского языка, каллиграфии, пластики, предлагавшие «высокооплачиваемую работу за рубежом», приглашающие «молодых, энергичных из провинции» на работу прислугой в обеспеченные семьи с проживанием и без такового — и так далее и так далее.
Два с половиной часа беспрерывных телефонных переговоров с менеджерами и операторами — Катя, чтобы скрасить ожидание, начала помогать оперативникам обзванивать
Это был тот самый нудный, самый изматывающий, самый неблагодарный оперативный поиск, который так не любят показывать в сериалах «про ментов», но который, увы, сжирает, как акула, львиную долю времени, нервов и сил. Вся эта бесконечная рутина в служебных документах обычно обозначается краткой фразой «в ходе оперативной проверки». А тянется эта проверка дни, недели, а порой и месяцы. И очень часто, несмотря на все титанические усилия, не дает никаких результатов.
К половине восьмого Катя почувствовала, что она или закричит, или разобьет телефон об стену. Она малодушно ретировалась в дежурную часть, решив, что Кукушкин — это последняя надежда. Но Кукушкин задерживался!
— Когда же будет Иван Захарович? — теребила Катя дежурного.
— Так прием граждан же. Смотря сколько жалобщиков придет. Не выгонишь же и домой не отправишь. Иван Захарович такой привычки не имеет, чтоб народ по сто раз гонять, — участковый изъяснялся как дипломат. — Иного и турнуть бы в шею не мешало — не ходи, от дела по пустякам не отрывай. А Захарыч нет… Да вы не волнуйтесь, к ночному разводу он уж непременно будет.
— К ночному разводу? — Катино настроение резко упало.
К восьми отдел опустел, усиления не было, развод прошел. Катя из кабинета в розыске с тоской смотрела, как разворачиваются на улице Гоголя, где располагалось УВД, милицейские машины.
В половине девятого Катя позвонила домой, но телефон в квартире не отвечал. «Драгоценного В.А.» где-то носило. Катя чувствовала себя усталой и злой. Все ее простые планы рушились, вечер пропадал впустую. Она хотела было уже бросить все — вряд ли и Кукушкин будет рад ей после затянувшегося приема граждан. Как вдруг ее внимание привлек громкий шум в дежурной части.
Слышались резкие женские голоса — кто-то хохотал, кто-то посылал кого-то далеко и надолго, кто-то орал благим матом: «Чулок мне, сволочь, разорвал итальянский!»
Первые патрули выехали на Ленинградское шоссе, собрали чохом и доставили в дежурную часть первый улов — вышедших на ночной промысел проституток. Процедура была самая обычная. Катя не раз уже делала репортажи о таких рейдах.
Но вопли в дежурке звучали так дерзко, так злобно и так весело, что равнодушной к такому концерту трудно было остаться.
Задержанных Катя насчитала двенадцать человек: десять девиц и двух жеманных
Для Ленинградского шоссе пареньки были чем-то новеньким. Они горланили громче всех сиплыми сюсюкающими голосами.
— Ну надо ж, новый чулок порвали, паскуды! — вторила им что есть мочи смуглая девица в кожаных шортах и атласном алом бомбере, под которым не было ничего, кроме черного корсета. — Куда я такая разорва теперь? Скажут еще — под забором валялась!
Черный чулок на острой коленке девицы действительно зиял дырой.
— Версаче чулки, стоят больше, чем вся ваша зарплата заразная! По суду мне ущерб вернешь, все до бакса! — орала девица молодому сержанту с дубинкой.
Сержант ткнул дубинкой в сторону скамьи — сядь и заткнись.
— Житья никакого от гадов нет. — Девица плюхнулась на скамью, покосилась на стоявшую рядом Катю:
— Ну, чего пялишься?
— Черт, жалко, такая классная вещь была, — Катя кивнула на дыру.
— Это я в их паразитской машине за какой-то крюк зацепилась. — Девица плюнула. — А ты чего тут? Тоже зацапали?
— Да нет, я участкового жду.
— Это ночью-то? Зачем? — Черные глаза девицы царапнули Катю. — Стучишь, что ли, на кого?
— Насчет знакомой одной спросить надо. Знакомую у меня убили.
— Убили? Кто?
— Ха, знать бы кто. — Катя села рядом с проституткой на скамейку. Она и сама не знала, для чего затеяла этот разговор.
— Ну, менты тебе скажут. Жди, надейся, — девица снова сплюнула. — Подруга, что ль, твоя?
— Да нет. Не подруга. Просто я думала — с работой она мне поможет. Объявления она в газетах через фирму давала насчет работы. Ну, я через нее устроиться хотела, — Катя импровизировала на ходу, — а ее убили. Она у меня паспорт забрала.
— Паспорт забрала? — Девица прищурилась:
— Да ты куда устроиться-то хотела?
— Я? — Катя вздохнула:
— Да мне в принципе все равно. Эта, которую убили, обещала с три короба — выезд за рубеж, расчеты в евро… Ну, я что-то засомневалась. Понимаешь, баба она какая-то того, чудная…
— С тараканами, что ли? — девица спрашивала лениво. — Сигаретки нет?
— Не курю, прости. Резинка жевательная вот, вкус арбуза. Хочешь?
— Давай. Я вообще жрать хочу. Думала — возьму сейчас какого-нибудь чувака, махнем в Шереметьево сначала в ресторан, — девица помассировала живот под курткой. — Паразиты ментовские, вся работа с ними коту под хвост…
— Тебя как зовут? — спросила Катя.
— Меня Камилла. А тебя?
— Катерина. Так вот, усомнилась я в предложении, а паспорт все же отдала.
— Зря. Теперь фиг возьмешь. А чего ты усомнилась-то?
— Да говорю же, баба эта, что со мной говорила, — чудная. Такая теплынь, а у нее перчатки на руках кожаные, — Катя рассказывала байки. Вроде бы зачем, к чему? Что ей эта девка с разорванным чулком? — Я на перчатки посмотрела, так меня прямо в жар бросило. Перчатки — мамочка родная — такие, что…