Дампир
Шрифт:
Затаившись в черничнике, Крысеныш терпеливо ждал. Поглядывая сквозь листья, он видел, как одинокий фургон подъезжает все ближе и ближе. Старый конь ступал устало и медленно, одинокий возчик на козлах то клевал носом, то вскидывался, ненадолго просыпаясь. Это явно был не тот, кого искал Крысеныш, но к чему упускать удачу, плывущую прямо в руки? Опять же сражаться с охотницей лучше сытым и полным сил.
— Помогите! — жалобно проскулил Крысеныш.
Сонный возчик встрепенулся, выпрямился. Судя по лиловому, изрядно поношенному плащу, это небогатый купец, который часто ездит по делам, так что вряд ли его хватятся раньше чем через месяц. Крысеныш подавил
— Ой, пожалуйста, помогите, я тут! — проскулил он. — У меня, похоже, нога сломана.
Купец с озабоченной до тошноты физиономией немедля спустился с козел. Крысеныш от души наслаждался спектаклем.
— Ты где? — окликнул купец. — Что-то я тебя не вижу.
— Тут я, тут! — жалобно проныл Крысеныш, растянувшись на земле.
Тяжелые шаги приближались, неся с собой запах живого тепла. Купец опустился на колени рядом с Крысенышем.
— Упал, что ли? — спросил он. — Не беда, Миишка рядом, а уж там тебе помогут.
Крысеныш ухватил его за ворот плаща, с силой дернул к себе и перекатился. Теперь они поменялись местами. Глядя в безмерно изумленное лицо, Крысеныш не отказал себе в удовольствии прошипеть:
— Дурак!
Его костистые руки пригвоздили купца к земле. В отчаянии тот извивался, пытаясь высвободиться, оттолкнуть Крысеныша, — но безуспешно.
Боль мешает людям принимать самые немыслимые позы. Крысеныш боли не чувствовал — во всяком случае, не так, как смертные, — а потому со своим телом мог вытворять, что хотел. Сопротивление жертвы его только забавляло. Острое наслаждение пронзило его, когда он увидел, как в глазах купца изумление сменяется ужасом.
— Я тебя отпущу, если разгадаешь загадку, — прошептал Крысеныш. — Что я такое?
— Моя жена умерла прошлым летом, — задыхаясь, все еще пытаясь вырваться, пробормотал купец. — У меня два маленьких сына. Я должен, должен вернуться!
— Ну, раз ты не хочешь играть, то и я не буду, — ухмыльнулся Крысеныш, сильнее прижимая купца к земле. — Даю тебе только одну попытку. Ну? Что я такое?
Человек перестал отбиваться, стих, ошеломленно уставясь на него.
— Извини, братец… опоздал.
И Крысеныш проворно вонзил клыки в мягкую впадинку под нижней челюстью купца.
Рот его наполнился кровью, но эта кровь была ничто в сравнении с жизненным теплом, наполнявшим его тело. Иногда Крысенышу нравилось терзать свою добычу еще живой, но сегодня ночью он был слишком голоден, чтобы тратить время на приятные пустячки. Стук чужого сердца постепенно стихал, плоть купца отозвалась острым всплеском страха — и все кончилось.
И как всегда, Крысеныш испытал мгновенную ясную грусть — так ребенок с сожалением смотрит на последний миг карнавала. Гаснут фонари, расходятся жонглеры и акробаты, опадают разноцветные шатры — до нового праздника, до следующего года. Крысеныш обратил свой взгляд на север. Где-то там навстречу ему движется охотница… так что рано или поздно они встретятся.
ГЛАВА 4
Не теряя из виду прибрежный тракт, Крысеныш проворно двигался вперед, проскальзывая между деревьями, точно призрак, и постоянно принюхиваясь. Он выискивал в ночном воздухе запах своей добычи, хотя и знал, что между ними еще несколько часов пути. Интересно, каков может быть запах у лжеохотницы на вампиров? А на вкус она какова? В его бесконечном, однообразном существовании узнать, испытать нечто новое — редкостное, восхитительное удовольствие.
Ночь отступала, над морем уже розовели первые блики зари, и Крысеныш начал тревожиться —
Он вдруг осознал, что, быть может, недоучел обычную для людей скорость передвижения. Где может быть сейчас эта женщина? Далеко ли она успеет уйти за день? Крысеныш нахмурился, сознавая, что ему нужно как можно скорее где-то укрыться. Он был почти на опушке леса, а за нею, насколько хватало глаз, — ни деревца, ни живой души.
Крысеныш пробрался между деревьями ближе к берегу моря и огляделся, отыскивая в гряде прибрежных скал пещеру или хотя бы низко нависший каменный карниз. Вскарабкавшись на склон скалы, он проворно, по-паучьи спустился ниже и нырнул в непроглядно черный зев пещеры, все дальше и дальше уползая от солнечного света и ничуть не страшась ни темноты, ни того, что в ней мог притаиться неведомый обитатель пещеры. Мешочек с землей из гроба Крысеныш положил на пол пещеры, а потом свернулся вокруг него калачиком, упираясь спиной и пятками в стены тесной пещерки. Он натянул на себя просмоленное полотнище, укрылся им с головой, чтобы даже случайно забредший в пещеру солнечный луч не мог до него добраться.
Здравый смысл твердил ему, что, даже если учесть, что он вынужден путешествовать только ночью, женщина никак не сможет добраться до Миишки за один день. Он поспит до вечера, а потом вернется назад по следу. Так или иначе, но он перехватит охотницу и принесет Рашеду ее голову — этакий издевательский подарочек. Всякий раз, когда в Миишке кто-то пропадал, Рашед непременно винил его, Крысеныша. В нескольких случаях так оно и было — что правда, то правда — но ведь не всегда же… И уж хозяина таверны он точно пальцем не тронул! Грузный старый пьяница — не такая уж и привлекательная добыча для совершенного убийцы по имени Крысеныш.
Веки его отяжелели, и он, теряя нить размышлений, погрузился в сон.
К концу этого дня ноги Лисила ныли от усталости, радость оттого, что скоро они увидят свою таверну, слегка приувяла. Даже красота прибрежных пейзажей и морской глади, протянувшейся до самого горизонта, больше не вызывала в нем священного трепета. Такая лихорадочная спешка казалась полуэльфу совершенно неуместной. Когда бы они ни прибыли в Миишку, таверна-то никуда не денется. Вот когда они работали по деревням, Магьер его никогда так не подгоняла. Тогда все трое путешествовали себе неспешно, покуда не доберутся до намеченной цели. Лисилу уже надоело слушать ее назойливое: «Лисил, поторопись! Лисил, уже недалеко. Если не задержимся, то к ночи будем на месте».
Даже Мальцу наскучило ехать в тележке, и он тихонько поскуливал, жалобно поглядывая на спутников, однако Магьер по-прежнему не позволяла псу идти самостоятельно. Старенький ослик, похоже, скоро испустит дух. И о чем только думает эта женщина? Внезапное желание заняться честным трудом неприятно изменило ее. Лисил уже совершенно обессилел — или же решил, что может считать себя совершенно обессиленным, — когда заметил, что край заходящего солнца на горизонте касается воды.
— Ну, — сказал он громко, — хорошего понемножку!