Данте

Голенищев-Кутузов Илья Николаевич

Дантов Улисс — образ, в самой своей сущности героический. Нам открывается его титаническая безнадежчая борьба против фатума. Бесконечная жажда знания и страсть к постижению неведомого оказываются сильнее любви к близким и привязанности к родной земле. В творческом сознании Данте «великий злодей» и «зачинщик преступлений» — таким представлен Улисс в «Энеиде» Вергилия — превращается в трагического героя, дерзкого, отважного, смелого, исполненного жажды новых открытий, родственного по духу людям Возрождения. Его слова, обращенные к павшим духом спутникам, звучат призывом к открытию новых земель, где еще не ступала нога человека, к доблести и знанию:

«О братья, — так сказал я, — на закатПришедшие дорогой многотрудной!Тот

малый срок, пока еще не спятЗемные чувства, их остаток скудныйОтдайте постиженыо новизны,Чтоб солнцу вслед увидеть мир безлюдный!Подумайте о том, чьи вы сыны:Вы созданы не для животной доли,Но к доблести и к знанью рождены».

Но дерзание человека превысило меру возможного. Непостижимое хранит свои тайны. Плывя со своими спутниками на запад, в неизвестное, Улисс пять месяцев находился в пустынном океане. Над дерзкими мореходами зажигались неведомые им звезды, и, наконец, вместо безбрежной глади океана они увидели землю:

…гора, далекой грудой темной,Открылась нам; от века своегоЯ не видал еще такой огромной.Сменилось плачем наше торжество:От новых стран поднялся вихрь, с налетаУдарил в судно, повернул егоТри раза в быстрине водоворота;Корма взметнулась на четвертый раз,Нос канул книзу, как назначил Кто-то,И море, хлынув, поглотило нас.

Еще одно пламя приблизилось к поэтам, и из его короны раздалось трагическое восклицание: «Смотри, я медлю, пред тобой горя!» Душе, заключенной в нем, показалось, что Вергилий говорит по-ломбардски, то есть по-североитальянски. Узник пламени обращается с тревожным вопросом: «Скажи, в Романье — мир или война?» — он хочет знать, что происходит у него на родине. Это граф Гвидо да Монтефельтро, наиболее искушенный в военном деле человек в Италии XIII века.

Гвидо да Монтефельтро мысленно переносится к событиям своей бурной жизни. Графство Монтефельтро было расположено между Урбино и истоками Тибра у подножья горы Коро-наро в Романье, обширной области, граничившей с Тосканой. В область Романьи входили города Болонья, Фаэнца, Равенна, Имола, Форлй, Римини. Романья раздиралась феодальными смутами и распрями гибеллинов и гвельфов. Несмотря на некоторое замирение в конце XIII века (граф Гвидо умер в 1298 году), в сердцах тиранов Романьи стремление к войнам и раздорам не умирало. К бесконечным политическим переменам в Романье, кишевшей тиранами, города которой попеременно испытывали «ярмо раба», враждебно относились тосканские города-коммуны, особенно Флоренция. Данте перечисляет многочисленных романских тиранов, обозначая их эмблемами или же придавая им черты птиц и животных, изображенных на их гербах. Поэт стремится отмежевать добрых правителей романских городов, как равеннские Полента, от тиранов, подобных Малатеста деи Малатеста, сеньору Римини.

Гвидо да Монтефельтро был наместником короля Корра-дина, сына императора Фридриха II, и вождем гибеллинов Романьи. Он не раз одерживал победы над войсками папы и гвельфской лиги и был отлучен от церкви. Командуя пизанцами в войне с Флоренцией, Монтефельтро проявил большие стратегические способности. Он захватил Урбино и стал сеньором этого города. В конце жизни, в 1296 году, строптивый воин помирился с церковью и вступил в францисканский орден. Умер спустя два года в одном из монастырей Ассизи. Возникает вопрос, соответствует ли дальнейший рассказ Данте исторической истине или является поэтическим вымыслом. В настоящее время известно, что в «Истории» Риккобальдо из Феррары, до нас не дошедшей, и в более поздних хрониках есть намеки на то, что Гвидо да Монтефельтро подал злой совет папе Бонифацию VIII.

В хронике брата

Франческо Пипино, законченной в 1314 году, когда «Комедия» не была еще опубликована, также находим эту повесть. Следует предположить, что Пипино, так же как и Данте, восходил к устному народному рассказу. Там говорится, что папа Бонифаций VIII призвал к себе бывшего знаменитого военачальника, сменившего доспехи полководца на рясу францисканца, и предложил ему дать совет, как взять замок Пенестрино (г. Палестрина), главную твердыню и оплот семьи Колонна — врагов папы. Сам Гвидо говорит, что «обычай мой был лисий, а не львиный» и что он ведал все ухищрения и потайные пути политики. В анонимной пизанской хронике читаем: «Когда этот граф (то есть Монтефельтро) покидал город Пизу со своими людьми, которые, предшествуя ему, играли на волынке, флорентийцы бежали, говоря: „Вот идет лиса“. Он подал совет, как действовать обманом, дать обещание и не сдержать свое слово. Несмотря на его хитроумие, он был обманут папой.

Данте не обнаруживает никакого чувства; говоря о Гвидо да Монтефельтро, он не произносит никакого обвинения, не прибегает к сатирическим инвективам. Он удаляется молча. Главным виновником духовной гибели монаха-полководца предстает у Данте папа Бонифаций VIII, ученый теолог, одержимый безмерной жаждой светской власти. В «Пире» Данте хвалил героя старофранцузских романов Ланселота за то, что он, так же как Гвидо да Монтефельтро, вошел на своей ладье в гавань, опустив паруса, то есть смирился под старость лет. Автор «Пира» писал «благороднейший наш латинянин (то есть итальянец) Гвидо да Монтефельтро». Очевидно, впоследствии, в годы работы над поэмой, Данте изменил свое суждение о Гвидо под влиянием дошедших до него рассказов о падении Палестрины.

В этой песне замечательны зрительные образы: огненный столп свивает и клонит свой колючий рог, в то время как пламя с Улиссом уходит во тьму, горя прямым и ровным светом. Муза двадцать восьмой песни «Ада» — ужас.

Моральное сознание Данте глубоко возмущено постоянным зрелищем в истории человечества варварской резни, войн, убийств, мятежей, он надеется избавить человечество от состояния вечной войны, проповедуя единое мировое государство на земле и мир всего мира. В этой песне Данте употребляет резкие, звонкие, жесткие рифмы, соответствующие страшному, порой жестокому, граничащему с отвратительным, содержанию.

Перед поэтами предстает окровавленный Магомет, в средние века католики считали его «еретиком». По весьма распространенному преданию, появившийся среди сарацин при папе Го-нории и императоре Ираклии Магомет исповедовал сначала христианство, но потом отрекся от праведной веры. В некоторых версиях рассказа утверждалось, что Магомет, весьма сведущий в богословии, имел кардинальский сан. Будущий основатель ислама будто бы проповедовал в Африке и почти всю ее обратил в христианство. Но затем кардинал Магомет изобрел новую схизматическую веру. Пророк болел эпилепсией и уверял, что во время приступов беседует с ангелом. Перед тем как уйти (Данте и Вергилий смотрят на него сверху, с моста), уже «занеся ногу», чтобы двинуться дальше, Магомет говорит Данте:

«Скажи Дольчино, если вслед за АдомУвидишь солнце: пусть снабдится он,Когда не жаждет быть со мною рядом,Припасами, чтоб снеговой заслонНе подоспел новарцам на подмогу;Тогда не скоро будет побежден».

В этих строках речь идет о событиях 1305—1307 годов («еще горячих»), когда Дольчино Торниелли, уроженец Новары (в Пьемонте), вождь секты апостольских братьев, вместе с несколькими тысячами своих последователей, среди которых было много крестьян, укрепился на горе Дзебелло. Папа Климент V предпринял крестовый поход против восставших, которые призывали церковь возвратиться к обычаям первых христиан и требовали справедливого распределения земли. Несмотря на большие силы осаждавших, Дольчино держался более двух лет, пока голод и снежные заносы не заставили его сдаться. В марте 1307 года Дольчино был сожжен вместе со своей подругой Маргаритой из Трента и другими последователями. Он не отрекся от своих убеждений и пророчил, что воскреснет на третий день.