Дантист живет этажом выше
Шрифт:
— Вы думаете обо мне? — спросила Виктория.
— О вас, — признался он.
— И что вы обо мне думаете?
— Хорошее...
— Нет, — укоризненно посмотрела она, чуть отстранившись, чтобы видеть его глаза, и повторила: — Нет, вы как будто что-то считали. Когда человек думает о хорошем, у него совсем другие линии шеи и подбородка. Они мягкие, как нежный взгляд. А вы... Вы в напряжении. Но прячете его под ревностью к моим гостям.
— Я вообще ревнивый, — признался Каиров. — И отец мой был ревнивый, и дед... Но о
— Почему Кузнецова? — не без испуга спросила Виктория, отстраняясь от Каирова.
— Но ведь Сменин завтра уезжает.
Она засмеялась, шаловливо сказала:
— Когда я была гимназисткой, мне ужасно хотелось, чтобы из-за меня кого-нибудь зарезали. Однако мальчишки ограничивались разбитыми носами да синяками.
— Жаль, — заметил Каиров.
— Немножко... Зато я рано вышла замуж. В семнадцать лет. Подружки охнули от зависти. Они бы не завидовали, если бы знали, что в двадцать два года я стану вдовой.
Танец кончился. Толпа густо поползла, растекаясь в направлении столиков, увлекая Викторию, отделяя ее от Каирова. Между ними оказались женщина и мужчина. А Виктория не оборачивалась. Говорила какие-то слова, надеясь, что Каиров идет следом. Он попытался приблизиться к ней. Протиснулся было вперед, задев плечом усатого высокого мужчину. Тот сердито посмотрел на Каирова:
— Осторожней надо!
— Прости, дорогой. Хочу пробиться к даме.
— Пожалуйста, пожалуйста, — отодвинулся мужчина, пропуская Каирова. Однако ворчливо пожелал: — Будь терпеливым, кацо.
Виктория наконец заметила, что Каиров отстал, посторонилась, ожидая его. Он взял ее за руку, сказал:
— Извините.
— Извиняю.
Они были одного роста. Губы их оказались рядом. И поцелуй получился, как прикосновение.
Когда они шли к столу, Каиров спросил:
— Сменин хороший врач?
— Не знаю... У меня здоровые зубы.
Бутылок на столе прибавилось. Время от времени прикладываясь к высокому стакану с местным красным вином, Сменин говорил:
— Слабость дедуктивного метода видится мне прежде всего в том, что в поступках и действиях людей нередко встречается парадокс. Не случайно в науке под парадоксом понимают неожиданное явление, не соответствующее обычным представлениям.
— Честно говоря, Гавриил Алексеевич, — Кузнецов выпустил дым изо рта, положил папиросу на край пепельницы, керамической, по цвету и форме похожей на солнце, — я о дедукции читал только у Конан-Дойля. Но мне кажется, что дедуктивный метод столь широко популярен и известен лишь потому, что он предполагает глубинное, а не поверхностное изучение явлений...
— Глубинное изучение! — недовольно сказал Сменин. — Все слова... Я могу доказать, что, отхлебывая это вино, произвожу глубинное изучение напитка.
Сев за стол, Виктория
— Не обращайте внимания, Мирзо... После третьего бокала Гавриил Алексеевич обычно ощущает потребность в пространных рассуждениях на самые общие темы.
Сменин согласился:
— Как чуткая натура, Виктория Германовна уже давно заметила эту мою слабость. А у кого нет слабостей?
Вопрос остался без ответа. Возможно, присутствующие не захотели признаваться в слабостях. Возможно, помешала музыка. Кузнецов поднялся, сказал Виктории:
— Разрешите?
Она разрешила.
— Нам остается только выпить, — глубокомысленно изрек Сменин. — Ваше здоровье, Мирзо.
Каиров поднял бокал:
— Спасибо.
Сменин выпил, поморщился:
— Виктория прервала наш разговор...
— Ваш, — поправил Каиров.
— Не имеет значения... — Очевидно, Сменину было все равно, перед кем высказывать свои мысли. — Я никогда не соглашусь с теми, кто называет тривиальной фразу: «Жизнь — лучший учитель». Она не тривиальна. Она бесспорна и бессмертна... Но жизнь не только учитель. Она и фантазер. Не знаю, известно ли вам, но, прежде чем в 1810 году основать Сюртэ — французскую криминальную полицию, — Эжен Франсуа Видок был арестантом.
— Обыкновенным арестантом?! — искренне удивился Каиров.
— В молодости он был артистом, солдатом, матросом, кукольником. Несколько раз бежал из тюрем. А потом пришел к властям и сказал, что с преступным миром может бороться только бывший преступник. Другими словами, тот, кто знает обычаи, нравы, законы этого мира. То, что мы с вами понимаем под словом «специфика».
— Но может, у него было не только знание предмета. Но и талант сыщика. Пестрая жизнь его была всего-навсего поиском истинного призвания.
— Пожалуй, Мирзо, вы правы. Истинное призвание способно делать чудеса. Шеф полиции Лондона Джон Филдинг, брат писателя Генри Филдинга, был слепым. И если верить современникам, мог различать три тысячи преступников по голосам.
Немолодой официант с раскосыми глазами принес серебряное ведерко со льдом. И в нем бутылку шампанского.
Сменин и Каиров обменялись удивленными взглядами. Официант понял. Обратился к Каирову:
— Вам прислали шампанское вон из-за того стола. Каиров посмотрел туда, куда указывал официант. За столом улыбался Нахапетов и рядом с ним Валя.
— Я не знаю, как у вас в Баку...
«Откуда ему известно, что я из Баку? — подумал Каиров. — Могла сказать Виктория... Конечно, могла».
— А у нас в Сочи за курортный сезон случаются два-три серьезных преступления. Как-то: применение холодного оружия в состоянии аффекта и алкогольного опьянения; нападения на граждан с целью изъятия ценностей...
— Вы из уголовного розыска? — в упор спросил Каиров.
— Упаси боже! — Сменин даже вздрогнул.
Вернулись Виктория и Кузнецов. Виктория сказала: