Дао Кенгуру
Шрифт:
– Резкая она. Впечатлительная. Но всегда говорит правду. Ты понимаешь?
– Ну, – неопределенно ответил штаб-капитан, – к любому честно высказанному мнению следует прислушиваться. Я подумаю над тем, что сказала Валди.
– Значит, ты понимаешь, – удовлетворенно констатировал бородач.
– А мне, – вступил в разговор молодой парень, – не нравится вот еще что. Оружие.
– Оружие вообще? – переспросил Корвин.
– Вообще – тоже. И конкретно у тебя на верфи. Меня зовут Поллукс.
– Рад знакомству, Поллукс. Если ты пацифист по убеждению, то это, опять же, этика.
– А ты считаешь, Корвин, что этика – фигня, и не заслуживает внимания?
–
– Ты никогда не споришь об этике? – тут же спросил парень.
– Иногда спорю, – признался штаб-капитан, – но, мне кажется, у нас с тобой слишком разные позиции. Нам будет слишком трудно услышать аргументы друг друга.
– И что тогда? – спросил Поллукс, – Вместо слов работают пули, да, капитан Корвин?
– В случае нас с тобой, – очень спокойно ответил Корвин, – вместо слов лучше всего работает молчание. Просто помолчать полминуты, и посмотреть друг на друга.
Молодой парень – неохиппи явно был сконфужен. Он пригладил свои длинные волосы, чтобы они лежали за ушами, повернулся, и пошел помогать девушке. Геллер негромко фыркнул и хлопнул штаб-капитана по плечу.
– Уел ты моего племянника. Пусть он теперь думает. Это по жизни полезно.
– Это был неравный турнир, – почти шепотом сказал Корвин, – разный объем опыта.
– Да уж, – согласился бородатый дядька, – тебе опыта не занимать. Наслышаны мы про кйоккенмоддингеров, и про северных корейцев, и про филиппинского викария.
– Геллер, а при чем тут филиппинский викарий?
– Просто, он говорит, что иногда заглядывает в fare Summers на чашку какао, и что ты договорился о поликлинике для филиппинских детей, и ты помог открыть часовню.
– Ерунда, – штаб-капитан махнул рукой, – филиппинские дети такие же хабитанты, как любые другие. Они под защитой Хартии. Просто я уладил организационные детали. А взрослые филиппинцы могли построить часовню, если захотели. Хартия не запрещает создавать магические объекты для себя за свой счет. Я лишь напомнил об этом мэру.
– И, – заметил Геллер, – с викарием Седаро ты не отказываешься спорить про этику.
– Это другое. Для Седаро споры про этику – профессия, а для меня в таком случае, это спортивный интерес. Вообще, по-моему, полезно практиковаться в философии.
В этот момент вернулась молодежь и расставила на столе чайник, чашки и тарелку со свежими горячими булочками. Наливая чай, Валди объявила:
– И все-таки, Корвин, оружие, это не кавайная вещь.
– У оружия есть своя функция, – ответил штаб-капитан, – не все утилитарные предметы выглядят мило и симпатично. Такие дела.
– Корвин, – подключился Поллукс, – ты сможешь опровергнуть, то, что я скажу?
– Хэх! Смотря что ты скажешь.
– А! Слушай! Насилие над человеком – это зло. Допустим, ты воюешь против зла силой оружия и тоже совершаешь насилие. Если ты оказался сильнее, и победил – значит, ты принес во вселенную еще больше зла, чем было до твоего вмешательства. Это логика.
– Хэх! Значит, викарий Седаро и сюда заглядывает на чашку какао. Это тоже логика.
Поллукс и Валди с опаской переглянулись, явно подумав, что случайно сдали викария боевому офицеру нези. Геллер протянул свои широкие лапы и хлопнул их по спинам.
– Расслабьтесь, цветочки. Капитан не побежит расстреливать вашего приятеля Седаро.
– Это точно, – подтвердил штаб-капитан.
– Уф… – с облегчением вздохнул Поллукс, – …А как насчет ответа на мой вопрос?
– Ответ такой: когда проповедуется добро, тогда и возникает зло. Это ценная мысль из даосизма. По опыту, криминальное свинство типа разбоя появляется из-за социально-имущественных перекосов. Но вот свинство тотальное, как инквизиция, рождается из проповеди добра по библии, корану, и типа того. Поэтому проповедники такого добра подлежат ВМГС. Уточняю: частные философские беседы викария, это не проповедь.
– Мы уже поняли, – ответила Валди, – а откуда ты знаешь даосизм?
– От наших северных корейцев. Им хорошо преподавали научный атеизм в колледже, поэтому они могут пересказать все массовые религиозные доктрины. Вы как-нибудь заходите в гости на производство, когда перерыв на ланч, просто пообщаться.
– Спасибо, капитан, мы зайдем, – ответила Валди.
– Да, – подтвердил Поллукс, – но я все равно не согласен с твоим ответом.
– Так, цветочки, – вмешался Геллер, – мне кажется, что, капитан Корвин хочет спокойно доесть булочку, а потом посмотреть, что нового у нас в мастерской. Я не ошибся?
– Угу, – сказал штаб-капитан, вгрызаясь в ту самую булочку.
12. Хиппи, атомные бомбы и бумажные драконы.
Вечер 14 июля. Остров Косраэ. Западный берег. Стойбище Экваториальная Шамбала.
Корвин раньше не бывал в мастерской стойбища неохиппи, и видел только те хиппи-машины, которые демонстрировались на маленьких технических фестивалях, которые каждую неделю устраивались на площадке морского колледжа Тофола. А сейчас его допустили в некую «приватную зону», где такие машинки создавались. И «решение о допуске», что интересно, принял Геллер – один из неформальных лидеров ЭкваШа, которого Корвин видел впервые, а не кто-либо из тех неохиппи, знакомство с которыми состоялось раньше, на тех фестивалях-экспозициях в колледже. Интуиция подсказывала, что Геллер – персонаж с самого верха эфемерной структуры «неохиппового социума». Наверняка это что-то значило…
…Геллер включил в мастерской свет (обычные люминесцентные лампы), и спросил:
– Что, Корвин, прикидываешь на глаз, кто я такой в мире Шамбалы?
– Да. Такая у меня привычка.
– Неплохая привычка, только бесполезная здесь. В Шамбале совсем другие отношения между людьми. В вашем языке для этого нет подходящих слов.
– Нет, так нет, – спокойно ответил штаб-капитан, разглядывая интерьер мастерской.
Тут было на что посмотреть. По всей длине мастерской (шагов сто, наверное) стояли в шахматном порядке непривычные монтажные столы, а кое-где еще и станки, как будто подобранные для музея истории технологий. Слева – что-то совсем древнее, наподобие гончарных кругов и примитивных плавильных тиглей. А справа – самые современные лабораторно-механические установки, которые Корвин видел на Кюсю в региональном научно-техническом центре холдинга «Tochu». Между этими крайностями, опять же, в хронологическом порядке стояли станки периодов античности, средневековья и трех «индустриальных революций». Рядом со столами были невысокие стеллажи, и на них располагались то ли изделия, то ли уменьшенные макеты. Тут историческая цепь, как специально подверглась издевательству. Вот каменный топор, явно изготовленный на роботизированном станке. А вот манипулятор робота, сделанный из деталей, похоже выкованных в кузнице времен Троянской войны.