Дао — путь без пути
Шрифт:
Эти буферы не позволяют вам увидеть, какова реальность — это способ утешить себя, но Конфуций считает, что утешение — конечная цель; если человек может себя утешить, он понял все искусство жить. Конфуций думает, что вся жизненная мудрость — прожить в этом несчастном мире относительно свободно, относительно лёгко, не падая под непомерной ношей. Да, есть несчастье, но от него можно защититься, создавая концепции, рационализации. И человечество переходит от одной рационализации к другой, но находит всегда только новые рационализации.
На Востоке, например, рационализация очень древняя: если тебе плохо, значит ты
Был, говорят, один отличный портной. Его уличили в воровстве и посадили в тюрьму на два года. Мэр города решил навестить его, это был лучший портной, и весь город оплакивал его отсутствие. Зайдя в камеру, мэр увидел, что он шьёт, — старая привычка, а что собственно ещё делать? «Я смотрю, ты шьёшь?» — «Нет, сударь, распарываю».
Вся философия кармы в том, что вы теперь распарываете то, что сшили раньше. Вы породили причину и вот — естественное следствие. Утешает… Такчю все iiipar ' •••»:• '^: т '•• — a''* .'г.-:.'"^-;. — п; — к вам справедлив, общее! во к вам справедливо, — это просто ваша карма, что поделаешь. Надо пройти через неё и надо остаться уравновешенным, держать баланс и больше так не делать, иначе в следующих жизнях будет то же самое. Это единственное, что мож-но сделать! Нельзя изменить прошлое, но можно изменить будущее… прекрасное утешение.
На Востоке оно помогает оставаться в бедности, нищете. Оно помогает Востоку оставаться уродливым и грязным, оно помогает Востоку утешить себя, и это утешение превратилось в грандиозную летаргию. Ничего нельзя поделать, нужно только терпеть. Все, что нужно, — это быть осторожным с будущим. Надо принять прошлое и опасаться будущего, — вот и все, но даже в нищете и несчастье Восток кажется счастливее Запада. Почему? У Востока — красивый, замечательный буфер, сильный буфер для защиты себя.
Каждое общество должно было создать свои утешения. Одним из самых утешительных процессов на Западе является психоанализ:
вы идёте к аналитику, и он возлагает всю ответственность на вашу мать. Вы же чувствуете большое облегчение: «Я-то что могу сделать?» Нельзя изменить свою мать, так же, как нельзя изменить своё прошлое: ваша мать — это ваше прошлое, что тут поделаешь? В другой раз будете немного осторожнее! Не попадайте ни в чьи утробы — вот и все. Так уж случилось — вы родились от такой-то матери, и она испортила вам жизнь. Вы не в ответе, как приятно, просто несчастье, что так случилось, но раз уж случилось, так случилось, примите это. Процветай психоанализ многие годы, и он убедит вас принять, приготовит к тому, чтобы принять, — вот так, мол, и тут ничего не поделаешь. Все эти объяснения — рационализация: нашли ответы на все вопросы, о чем бы вы не спросили.
Если вы курите, есть ответ на вопрос, почему вы курите: ваша мать отняла вас от груди раньше, чем вам бы этого хотелось, поэтому вы курите, так что уж вы за это не отвечаете: что же вы могли поделать? Сигарета — замена материнской груди; от груди — тёплое молоко, от сигареты — тёплый дым; вы держите сигарету, как материнскую грудь. Нашли очень умное объяснение. В какой-то мере все это так.
Но беда в том, что Фрейд сам был заядлым курильщиком, и кто-то спросил его:
— А почему Вы курите?
— Иногда сигара — это просто сигара, — ответил он.
Он хотел защититься. У всех, конечно, есть комплексы, и все должны прибегать к утешению, что из-за этих комплексов… «Но как же я, основатель психоанализа, могу курить, хотя я знаю, что это?» Вот он и говорит: «Иногда сигара — это просто сигара».
На западе очень любят все объяснять, это принимает уже размеры эпидемии. Анализировать, всегда стремиться узнать «почему», как будто от этого что-то меняется. Почему вы несчастливы? Пойдите к аналитику, и он вам найдёт эти «почему»: отец у вас был такой-то, мать — такая-то, детство — такое-то — вот «почему». И вам очень хорошо: вам очень хорошо, потому что теперь у вас есть рационализация.
Я слышал самую коротенькую психиатрическую шутку. Послушайте внимательно, она очень маленькая.
Один спросил другого:
— Ты психиатр?
— Почему ты спросил?
— Значит, психиатр.
«Почему», постоянно «почему», как будто «почему» все объяснит.
Оно просто откладывает, отодвигает всю проблему назад, но ведь снова можно спросить: «Почему?». Индуизм отвечает: было что-то дурное в прошлой жизни. — «Почему?» — Потому что было что-то дурно в предыдущей жизни — «Почему?» — Тут Махатма рассердится и скажет: «Хватит! Ты преступаешь границы. Об этом не спрашивают, это испытывают на своей шкуре.» Какой смысл говорить, что причина этой жизни в прошлой, а прошлой — в позапрошлой? … Но так же, как на Востоке религия стала утешением, на Западе утешением стал анализ.
Анализ испытывает почти навязчивую потребность анализировать и находить причину всего на свете. В Америке это стало уже коллективным неврозом, всякий ходит к аналитику или психиатру. Женщины, встречаясь в клубе, говорят о своём психиатре: что он сказал и на сколько глубок его анализ.
И все сводится к нижнему уровню. Спросите: «В чем причина логоса?» — «В болотной грязи», — ответил аналитик. В чем причина вашего духовного опыта? Он обратился к сексу — болотной грязи, нижнему уровню.
Но как бы то ни было, это помогает. Если вы убедитесь, что все Махатмы, испытавшие сахасрару, испытали только сексуальные пере-' живания, сублимированную сексуальность, вам станет легче: не о чем печалиться, не нужно ничего искать, — это просто сублимированная сексуальность. И вам становится хорошо там, где вы находитесь. Если Будда достиг благодати, это только сексуальная фантазия, так что все в порядке; можно читать «Плейбой» и наслаждаться своими сексуальными фантазиями, потому что переживание Будды — тоже только сублимированная сексуальная фантазия.
Я слышал о происшествии времён второй мировой войны. Священник приехал на фронт читать проповедь о предназначении. Он убеждал солдата не тревожиться о своей судьбе на поле боя; если кому суждено умереть, пуля найдёт его, где бы он ни был, а кому суждено уцелеть, того не тронет ни одна пуля.
Вскоре загорелся бой, засвистели пули, священник быстро побежал и спрятался за большим деревом. Заметивший это солдат спросил, как увязать проповедь о предназначении и поведение священника.
«Ты не до конца понял теорию и принцип предназначения, — ответил тот. — Моё предназначение в том, чтобы побежать и спрятаться за большим деревом».