Дао религии: Как лучшие духовные принципы работают на ваше счастье
Шрифт:
Перед нашим взором, пожалуй, проходит больше страданий, чем перед взором предыдущих поколений: каждый день потоки скорби льются на нас с экрана телевизора. От этого легко устать и начать закрываться: дескать, эти несчастья от нас далеко, а сделать мы все равно ничего не можем. Наверное, до своего сна Кристина видела и подсознательно запомнила знаменитый телерепортаж о том, как маленькая вьетнамская девочка убегает в ужасе от напалмовых бомб: больше любой политической речи этот образ настроил общественное мнение в Америке против вьетнамской войны. Она легко могла выбросить его из головы и сказать себе, что хватит с нее переживаний. Однако она подсознательно провела связь между собой и вьетнамским ребенком. Она не позволила себе забыть сон, словно знала в глубине души: это ключ, который выведет ее саму из лабиринта.
Эта история показывает, как мы сами можем обрести узнавание.
Однако этого мало. Кристина поняла, что груз тяжелых воспоминаний о детстве с нее спадет лишь тогда, когда она будет оказывать страдальцам практическую помощь. Лелея память о собственных злоключениях, мы легко можем стать черствыми к тяготам других людей. У нас даже может возникнуть мысль, что наши несчастья дают нам особые права. Однако «золотое правило» требует иного: относиться к своим бедам как к тому, что призывает делать добро другим. Нельзя впадать в столбняк при виде масштабов мирового горя. История Кристины напоминает, что даже один-единственный человек способен многое изменить.
Не все мы можем поспешить в дальние земли, подобно Кристине. Однако в этом и нет необходимости: выйдем за порог – столько возможностей вокруг! Ведь страданиями полны не только отдаленные уголки планеты. Поэтому в ходе этого шага уделите время тому, чтобы снова оглядеться по сторонам. Тренировка внимательности и понимание вездесущности страданий должны обострить ваше восприятие мира. Вы увидите: скорби вокруг намного больше, чем вы подозревали ранее. Однако чтобы увидеть ее, нужен тренированный ум. Ведь в нас работают механизмы самозащиты, огораживающие психику от зрелища нищеты и одиночества, страха и отчаяния в нашем собственном городе, в нашей деревне и даже в нашей семье. Взгляните же на мир новыми глазами и не переходите к следующему шагу, пока не поймете, что вам надлежит делать. Есть нужды, которые можете удовлетворить вы и только вы. Только не пугайтесь: не надо думать, что отныне вы обречены на мрачную и аскетическую жизнь или что со всеми удовольствиями придется покончить. Напротив, может статься, помогая другим, вы даже станете счастливее. Журналисты часто сравнивают Кристину с покойной матерью Терезой, но сама она видит вещи иначе:
Не знаю, зачем им это нужно. Видимо, они меня не знают. Я совершенно непохожа на святую. Я горланю песни в клубах… Люблю перехватить стаканчик двойного виски. Мне нравится танцевать. Нравится быстрая езда на «Хонде». И хотя я ненавижу насилие, если для защиты ребенка придется кого-то поколотить, я сделаю это. Вообще я довольно бурная натура. Я ирландка! Какая уж там «мать Тереза»…6
Когда мы открываемся боли другого человека, мы обретаем ekstasis , поскольку отрешаемся от своего эгоистического «я». Это замечательно иллюстрируется тремя библейскими мифами, в центре которых стоит момент узнавания. Не будем забывать, что миф – это программа действий: его истинность можно распознать, лишь начав воплощать на практике.
Прежде всего вспомним одно очень древнее сказание об Аврааме. Впоследствии иудеи горячо отрицали, что Бога можно видеть. Однако в Книге Бытия читаем:
И явился ему [Аврааму] Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного.
Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер и поклонился до земли,
и сказал: Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего;
и принесут немного воды, и омоют ноги ваши; и отдохните
а я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши; потом пойдите; так как вы идете мимо раба вашего. Они сказали: сделай так, как говоришь.
И поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал: поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы.
И побежал Авраам к стаду, и взял теленка нежного и хорошего, и дал отроку, и тот поспешил приготовить его.
И взял масла и молока и теленка приготовленного, и поставил перед ними, а сам стоял подле них под деревом. И они ели.7
В древнем мире чужеземцы были опасны: не опасаясь кровной мести, они могли жестоко ограбить и убить. Да что там древность! Даже в наши дни почти никто не станет звать домой трех незнакомых людей. Однако Авраам не только не чурается странников, но и выбегает навстречу им, кланяется до земли словно богам или царям, зовет к себе в шатер и предлагает лучшее, что у него есть. Этот практический акт сострадания приводит к встрече с Богом.
Выстроен рассказ очень тонко: не то чтобы в ответ на гостеприимство Яхве сразу дал Аврааму откровение. Мы лишь узнаем, что Бог таинственным образом присутствует в этой встрече и даже участвует в разговоре. Создается впечатление, что он говорит через трех странников. Они спрашивают Авраама, где его жена Сарра, и один из них обещает: «Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей». Сарра, подслушивающая у входа, смеется над абсурдностью предсказания: она далеко не молода! Внезапно выясняется, что странник – это Яхве.
И сказал Господь Аврааму: отчего это рассмеялась Сарра, сказав: «неужели я действительно могу родить, когда я состарилась»?
Есть ли что трудное для Господа? В назначенный срок буду Я у тебя в следующем году, и у Сарры будет сын.8
Однако когда странники ушли, Авраам «все еще стоял пред лицем Господа».9 Вместо того чтобы отмахнуться от нужд незнакомцев, он «освободил место для другого» в своей жизни. Он отказался от защитных барьеров, с помощью которых мы оберегаем себя от вреда, и вошел в зону сакрального опыта. Еврейское слово «кадош», которое обычно переводится как «святой», буквально означает «отделенный», «другой». Прочитанный нами миф возвещает: если мы не будем закрываться от незнакомца, а окажем ему гостеприимство, преодолев свою инертность, нежелание, страх или первоначальную антипатию, мы отчасти соприкоснемся с трансцендентной Инаковостью, которую некоторые называют «Богом».
Похожий мотив есть в новозаветном Евангелии от Луки. Через три дня после распятия Иисуса двое его учеников идут из Иерусалима в лежащую неподалеку деревню Эммаус.10 Естественно, они находятся в глубокой скорби. По дороге к ним присоединяется путник, который спрашивает, чем они опечалены. Они не одергивают его (дескать, не лезь в чужие дела), а рассказывают о казни Иисуса и объясняют, что считали Иисуса Мессией. В какой-то степени они рискуют: незнакомец мог бы высмеять их. Однако они находят мужество открыть ему сердце, предстать перед ним уязвимыми, поведать самые сокровенные надежды человеку, которого раньше в глаза не видели. Их доверие вознаграждается. Незнакомец не только не насмехается, но и утешает их. Начав с Моисея, он изъясняет им древние пророчества: Мессии суждено было пострадать, прежде чем достичь славы. На самом деле, ни в Торе, ни в книгах пророков ничто на это не намекает: незнакомец следует творческому подходу раввинистического мидраша. Ученики могли бы упрекнуть его за излишне вольное обращение с первоисточниками, однако они с готовностью слушают. Под влиянием его речей они даже меняют свою точку зрения, а их вера укрепляется. Впоследствии они вспомнят, что в них «горело сердце», когда незнакомец толковал Писание.
Это также рассказ о гостеприимстве и радушии: ученики открывают свое сознание для незнакомца, впускают в себя его идеи. Дойдя до деревни, они упрашивают нового друга остаться с ними на ночь. Момент узнавания настает, когда незнакомец преломляет хлеб за трапезой: они понимают, что все это время находились в присутствии Мессии, но «глаза их были удержаны». Прозрение длится лишь мгновение – почти сразу он делается невидим. Для евангелиста Луки это означает, что христиане могут увидеть воскресшего Христа лишь в Евхаристии, исследовании Священного Писания, а также при гостеприимстве странникам. Может статься, если мы перестанем шарахаться от чужестранца и отметать его взгляды с порога, если мы позволим ему менять наше восприятие, мы станем глубже понимать нашу собственную традицию, и у нас будут свои мгновения божественного прозрения.