Дар джинна
Шрифт:
’Пока что от этой идеи придётся отказаться, уж очень долгое это дело, — покачал я про себя головой и тут услышал далёкий гул самолётных моторов. — А это ещё кто летит?’.
Самолёты летели с запада.
’Сука, немцы, — скрипнул я зубами и со вздохом поднялся на ноги. — Всё-таки, больше не стали ждать и решили сковырнуть нас поскорее’.
Летели семь троек тремя уступами на высоте четыре-пять километров. И всё те же ’юнкерсы’, судя по торчащим шасси под крыльями. Каждая такая машина берёт семьсот килограмм бомб. Иногда в бомбовой загрузке всего три боеприпаса — один
Из ПВО на наших позициях всего шесть установок спаренных ’эмгэшек’, одна из них стоит на трофейном бронетранспортёре. БТР у нас играет роль подвижной огневой точки, так как огневая мощь дивизии откровенно слабая и на разных участках иногда требуется создать шквал огня. Вот такое у нас — Фигаро там, Фигаро здесь. Примерно так же действуют и ’бэтэшки’, но они в силу малого количества боеприпасов слабоактивны. Забыл сказать, что пулемётные спарки созданы из артефактного оружия. Все зачарованные пулемёты для усиления огневого удара были сдвоены. На каждый ’ствол’ имелся барабанный магазин с короткой лентой на пятьдесят патронов, над которыми я поработал при помощи магии.
И вот сейчас расчёты спаренных установок задирают в небо, ловя в прицелы вражескую авиацию. Бронетранспортёр завёл двигатель, готовясь сорваться с места, чтобы поддержать огнём товарищей там, где гитлеровцы решат нанести самый мощный удар.
За налётом я решил смотреть из командирского укрытия, над которым я поработал чуть лучше, чем над остальными. Оно теперь используется в качестве НП, после небольшой доработки, заключающейся в поднятии накатов и создании длинной узкой амбразуры. Через неё командиры смотрели за полем боя из биноклей. Трофейных, кстати, которые я принёс из двух своих рейдов в расположение гитлеровцев.
— Что-то случилось? — вопросительно посмотрел на меня Невнегин, едва я оказался на НП.
— Нет, ничего такого. Просто отсюда видны почти все наши позиции. И мне интересно посмотреть, как сработают пулемётные установки по ’Юнкерсам’.
— Понятно, — хмыкнул он и вновь вернулся к наблюдению.
Он с комиссаром и двумя офицерами расположились у входа в укрытие, направив окуляры биноклей в небо. Опасность здесь им не грозила — магический щит прикрывал на восемь метров во все стороны, не считая блиндаж (или как там правильно будет называться наше НП).
Рокот авиационных двигателей звучал всё громче, накатывал сверху на землю, заставлял людей бледнеть и нервничать. Слишком хорошо окружающие меня военнослужащие знали, что может сотворить с позициями пехоты двадцатка пикирующих бомбардировщиков.
И вот первый «Юнкерс» перевернулся через крыло и сорвался в крутое пике, завыв, как сотни грешников на сковородках в Аду. За ним к земле устремился второй, третий, четвёртый...
Больше половины самолётов выбрали целью траншеи, перед которыми в последний раз я сжег пехоту с экипажами танков. Наверное, немецкое командование посчитало, что тут у нас стоит самое мощное оружие, какие-нибудь огнемёты или что-то похожее. Именно туда направился бронетранспортёр, готовясь поддержать две
И тут во всей красе показало себя артефактное оружие. Два первых самолёта были сбиты ещё до того, как сбросили свой страшный груз. Сбиты влёт, как утки. Третий взорвался в воздухе. Или пули угодили в бомбы, или расчёт поставил ленты с зачарованными патронами.
— Вот стервецы что творят! — хлопнул себя по бедру генерал. — Шульгин, пулей до них и скажи, чтобы не смели тратить особые боеприпасы!
— Есть, — денщик козырнул и умчался.
Взорвался в воздухе ещё один ’юнкерс’, что подтвердило догадку Невнегина об использовании патронов с рунами.
Два пикировщика сумели-таки сбросить свой груз на окопы, но сбросили неточно, добавив воронок перед траншеями в сотне-двух метрах. К слову, упали явно не ’пятисотки’, куда меньше.
Очень скоро к избиению немецких стервятников присоединился расчёт пулемётной установки на бронетранспортёре, и асам Геринга совсем стало кисло. За несколько следующих минут на землю рухнули два самолёта, а ещё трое отвалили в сторону и стали с сильным снижением и густо дымя уходить севернее, подальше от наших позиций.
На левом фланге и в центре немцам повезло чуть больше. Первая тройка без помех сбросила свой груз точно в траншеи или совсем рядом с ними. Зато потом расчёты пристрелялись и один за другим подбили шесть бомбардировщиков. Пять из них рухнули на землю на наших глазах позади позиций, а один сумел уйти влево, развернуться над рекой и направиться назад. Но дымил он сильно, полёт был неровным, поэтому думаю, что надолго выбыл из строя и поднимется в небо ещё нескоро.
— Передай Ефимову, пусть отрядит отделение бойцов к месту падения ’Юнкерсов’. Видно было что, как минимум, один не взорвался, — обратился Невнегин к красноармейцу, который был при нём связным. Таких было трое, и двоих он уже разогнал с приказами к подчиненным в траншеи, включая денщика.
Через пятнадцать минут после окончания налёта на НП стали прибывать посыльные от командиров подразделений, а спустя сорок минут уже были подведены итоги.
— Погибли семнадцать человек и двадцать два ранены. Это те, кто не может продолжать сражаться. Уничтожен пулемёт, простой. И четыре винтовки, тоже простые. Боеприпасов расстреляли много, около тысячи обычных и семьдесят два патрона особых, — озвучил урон от немецких бомб комиссар, который взялся за подведение итогов. — Немцев по донесениям наблюдателей — да и мы сами всё видели — было сбито двенадцать самолётов, четыре ушли с большими повреждениями. Думаю, подсчёт в нашу пользу.
— Думаю, с минуты на минуту будет наземная атака, — взял слово генерал. Товарищ комиссар, пока есть время, пока тихо, вам обязательно стоит пройтись по позициям и пообщаться с бойцами. Нужно им поднять боевой дух.
— Думаю, он у них и так на высоте, — усмехнулся Маслов. — Но больше — не меньше. Терентьев, за мной.
И комиссар со своим денщиком покинул НП.
Большой передышки немцы нам не дали. Уже скоро вдалеке загрохотали орудия и перед нашими позициями стали падать снаряды.