Дар экстрасенса (сборник)
Шрифт:
— Итак, мой роман вышел, мечта детства сбылась. Только… он лежал в магазинах на дальних полках, и никто его не покупал. И мне стало так обидно! Вот тогда я и придумала всю эту легенду. С письмом от бабушки. Со снами, которые я якобы записывала… Потом разработала концепцию, обсудила ее с коллегами. Вложила в свою раскрутку все деньги — абсолютно все, что скопила на черный день. Мы наняли парапсихологов — эти мошенники с удовольствием подтвердили, что письмо, якобы пришедшее от бабушки на мой компьютер, создано не человеческими руками. Мы наняли известного психиатра, который выступил в прессе с заявлением, что я абсолютно здорова и единственное мое отличие от остальных — в экстремальных экстрасенсорных способностях. И люди с удовольствием подхватили эту легенду. И раскупили этот роман. А потом его уже и настоящие критики заметили. И западные рецензенты… А парапсихологи — уже не купленные, а обычные — стали писать, что «автор, судя по психолингвистическим особенностям текста, и в самом деле входит в контакт с потусторонней силой».
Она улыбнулась:
— Вот и весь секрет, Антон Иванович. Роман мой — самый обычный, я вас уверяю. Таких — худших, лучших, без разницы — во всем мире продается полно. Просто я догадалась, каким образом мне выделиться из общей массы…
— Значит, ты все это придумала? — выдохнул Антон.
— Ну да.
— И бабушки тоже не было? — уточнил он.
— Почему же. Была, — вздохнула Вика. — И я часто ее вспоминаю. И скучаю о ней. И ставлю свечки за упокой ее души.
— То есть… ты нормальная? — Антон Иванович вдруг перешел на «ты». — И никакие покойники к тебе не приходят? Ты самая обычная, такая же, как я?
Вика хмыкнула:
— Ага.
И тут бывший Смола задал ей вопрос, за который Вика от всей души поставила ему пятерку с плюсом.
Он посмотрел на нее долгим, внимательным, мудрым взглядом и медленно проговорил:
— А бабушка?.. Бабушка… Она на тебя не обидится?
Вика с полуслова поняла его. Она вздохнула и чистосердечно сказала:
— Я много размышляла над этим… И… я думаю… Я думаю, она меня простила… Она меня всегда прощала. Как и я ее…
Вика повертела в руках бокал с мартини и тихо, полушепотом добавила:
— Она меня очень любит.
Лягушка Летняя сказка
Зеркало в ванной — лучшая вещь в квартире. Волшебное оно, что ли? Или просто света здесь мало? Поглядишься в него — и душа аж поет. Чем не царевна? Глаза — огромные, взгляд — надменный, волосы — роскошные. Только дворца не хватает.
Марина улыбнулась своему отражению. Хорошо быть красивой! И вообще — все у нее хорошо. И друг, Костик, — классный, и работа — шикарная, а уж отпуск в такую жару — еще лучше, весь отдел обзавидовался! И у Костика — тоже отпуск, и они — вместе поедут на море! Или — в горы, или… решим, решим! Как хорошо, когда солнце плавит асфальт, а ты сидишь себе в прохладной квартире и выбираешь, куда поехать отдыхать. На Мальдивы, конечно, не хватит, но есть Турция, с чистым и теплым морем, с кебабом и обжигающим кофе. Есть Египет — разноцветные рыбки, акваланги, пахлава и свежевыжатый сок на завтрак. А Испания — паэлья, сангрия, фламенко? А Италия — настоящая пицца и лучшие в мире шмотки! И совсем скоро столичная бледность сменится загаром, а слегка располневшие бедра похудеют в морских волнах, и Костик, она знала, начнет злиться, когда в ее сторону станут поглядывать восхищенные иностранцы.
— Костик, ну давай поскорей выбирать, куда едем! — приставала она.
А Костик, зануда, все размышляет. Он все время такой: сначала раз сто отмерит. Посомневается. Все просчитает…
Знакомый психолог сказал Марине, чтоб она на Костю не злилась: «Закон компенсации, милочка. Ты — шебутная, он — спокойный. У тебя в голове — ветер, у него — компьютер. Терпи, лапочка, с твоим характером тебе такой друг и нужен. Ты — гоночный болид, а он — твой ограничитель скорости».
Сначала Марина покорно ждала. Подсовывала Костяну рекламные проспекты. Расхваливала скромную простоту Европы и экзотику Азии. Но тот упорно темнил. Заводил странные разговоры о «поддержке отечественного производителя». Выступал с монологами об «экономичном планировании бюджета». Расхваливал «первозданные красоты российской природы».
Марина расстроилась и насторожилась: «Неужели куда в глушь позовет? К деревенской родне?! Или, того хуже, в поход на байдарках?!!»
Байдарки Марина ненавидела лютой ненавистью. «Раз так — поеду сама. И подцеплю симпатичного мулата», — мрачно решила она.
Но в пятницу, в последний рабочий день, Костик улыбался столь широко и счастливо, что у Марины на душе потеплело. Лукошко с привозной, синтетической клубникой, вино, свежекупленные махровые полотенца… И триумфальный взмах самолетными билетами:
— Мы едем в поселок моего детства! В Абрикосовку!
— Куда-куда? — встрепенулась Марина.
— На Черное море!
— В Турцию?
— Нет, на наше Черное море, на Кавказ! Я туда в школе на каникулы ездил! Знаешь, как там шикарно!
Поселок Абрикосовка прятался меж невысоких лесистых гор. Из аэропорта долго ехали перевалами, дорога то карабкалась вверх, то, извиваясь, ухала вниз. Водила, нанятый в аэропорту Краснодара, форсил пред столичными гостями. Ревел движком, визжал тормозами, пылил по обочине, обгоняя справа тихоходные фуры. Костя упорно и безуспешно просил шофера «слегка сбавить газ». Марина жадно вдыхала озоновый запах гор и далекого моря.
— Кость, а водные мотоциклы там будут? — кричала она сквозь рев мотора.
Костя сиял, обещал ей и мотоциклы, и парашюты, и «акулу» — пластмассовую колбасу, на которой можно кататься, прицепившись к мощной моторке.
— А ресторанчики? А массаж? А теннис? — не отставала Марина.
— Все, все, милая, будет!
И Костя закрывал ей рот поцелуем, и рука его ласково ползла по Марининой коленке, и водила тактично прекращал посматривать на них в зеркальце…
Абрикосовка встретила ярким закатным солнцем и запахом перезрелой клубники. Марина увидела смешной, маленький рынок, прилавки, заваленные клубничными горами, отдыхающих с перемазанными ягодой лицами…
— Клубнику! — выкрикнула она.
— Будет! — радостно откликнулся Костя.
— Сейчас!
— Своя клубника будет! Прямо с грядки!
Машина пронеслась по центральной улице, свернула в переулок, потом — в следующий, забираясь все выше и выше.
— А где же море? — удивилась Марина.
— Море близко! Здесь все близко! Вот здесь, пожалуйста, остановите…
Марина, обалдевшая от дороги, от самолета и горных перевалов, выпрыгнула из машины. Водитель заглушил мотор, в уши ударила восхитительная, немосковская, тишина — только далекий петух возвещал о наступлении вечера. Костя расплачивался, Марина жадно разглядывала окрестности. Какие милые домики! И навесы, все увитые виноградом! И шезлонги в уютных дворах, пред цветочными клумбами… Им навстречу уже спешила хозяйка, целовала Костю, причитала, каким он стал взрослым, любопытно разглядывала Марину… Отвела их в отдельный домик. Маленький, квадратный, он стоял на пригорке, полускрытый инжировыми деревьями. Со стола улыбались коротконогие южные розы, в открытые окна бился теплый морской сквозняк.
— Распакуемся? — предложил Костя.
— Нет, на море!
— Так одежда помнется же!
— Уже помялась! Купаться! Купаться!
Костя хотел возразить. Но взглянул ей в лицо и безропотно полез в чемодан за плавками-полотенцами.
— Пирог! Специально пекла! — запротестовала хозяйка, когда они вышли из домика.
— Антонина Матвеевна, милая, мы не голодные, мы купаться, велосипед мой цел? — зачастил Костя.
Женщина улыбнулась. Прикрыла пирог полотенцем. Вздохнула: