Дар любви
Шрифт:
Несколько минут он обнимал ее, понимая, что они стоят на виду у всех. Двое ковбоев, направлявшихся в сторону Франт-стрит, присвистнули и отпустили в их адрес несколько сальных замечаний.
Молча выругавшись, Крид подхватил Джесси на руки и направился через улицу в гостиницу, решив, что совсем ни к чему всему городу видеть, как она плачет в его объятиях.
Не обращая внимания на протесты, Крид понес ее вверх по лестнице в свою комнату, закрыл за собой дверь и сел в большое и жесткое, чересчур плотно набитое кресло, стоявшее возле кровати.
— Давай-ка поплачь, — сказал он грубовато. — Надо выплакаться, и станет легче.
Его рубашка на груди промокла от ее слез, когда она, странно вздрогнув, вдруг затихла.
— Ты не хочешь теперь рассказать мне о том, что случилось? — спросил он, предполагая, что, скорее всего, она поссорилась с кем-нибудь из приятелей.
— Моя… мама умерла.
Крид выругался про себя.
— Мне очень жаль. Когда это случилось?
— Да вчера в салуне.
«Значит, та убитая женщина — ее мать. Проклятое невезение, — подумал он, отвернувшись к темнеющему за окном небу. — Что можно сказать такого, чтобы облегчить страдания Джесси?..»
— Похороны состоятся завтра, — монотонно проговорила она. — Вы… вы придете?
— Не знаю…
— Пожалуйста. Вы…— она всхлипнула. — Вы мой единственный друг.
Он глубоко вздохнул, сдаваясь:
— Хорошо. В котором часу?
— В девять. Я знаю, что это рано, — добавила она торопливо, вспоминая, что он любит поздно вставать, — но…
— Я приду.
Она печально посмотрела на него, карие глаза блестели от слез, носик покраснел, и губы приоткрылись.
— Сколько тебе лет? — спросил он, недоумевая, зачем ему понадобилось знать это сейчас.
— Семнадцать.
Семнадцать! Крид выругался про себя. Он знал, что она молода, но, узнав, что настолько, почувствовал, будто его обманули.
— Почти восемнадцать, — торопливо добавила Джесси.
— Пойдем, — сказал он, помогая ей встать с его колен. — Я провожу тебя домой.
— Не стоит.
Он кивнул, чувствуя себя так, как будто за последние несколько секунд постарел лет на десять.
— А я говорю — пошли.
Она жила в одной из дешевых хибарок с жестяной крышей и глухой стеной, выходившей в проулок. Краска давно облупилась, одно из окон на передней стене оказалось затянутым промасленной тканью, другое — заколочено наглухо.
Перед дверью Джесси остановилась. В сгущающихся сумерках ее лицо светилось бледным овалом.
— По-настоящему я смогу отблагодарить вас чуть позже, — проговорила она тихо. Крид пожал плечами:
— Не волнуйся из-за этого. И не думай, что ты должна печь для меня печенье. — Оно вам не понравилось?
Несмотря на ее догадливость, он не собирался сейчас признаваться ей в этом. А она глядела на него, ожидая ответа, с выражением полной беззащитности на лице, как у новорожденного ребенка… У него не хватило духа оскорбить ее чувства.
— Оно мне определенно понравилось, — ответил он чуть грубовато. — Увидимся утром.
У открытой могилы стояло семь человек, включая священника.
Крид стоял чуть поодаль, со шляпой в руке, и слушал как священник говорил о преисподней, проклятии и о непременной надежде на прощение в будущей жизни. Он говорил и говорил, перескакивая с одной темы на другую, и оживился только, сев на Своего конька и заговорив наконец о Марии Магдалине, о том, что ее обвинители бесследно разбежались, как только Спаситель предложил тому, кто безгрешен, первым бросить в нее камень.
«В итоге, — подумал Крид, — вся служба проходит в весьма дурном тоне». Но он и не думал, что кто-нибудь еще слушает священника. Джесси, одетая в старое длинное, явно с чужого плеча, черное платье, не сводила глаз с простого дощатого гроба. Ее лицо казалось необычайно бледным, красные глаза и веки опухли от слез.
Рядом с нею стояла высокая стройная женщина, тоже в черном. Крид узнал в ней одну из крашеных «голубок» из салуна «Лэйзи Эйс». Он никак не мог вспомнить ее имени. Эта симпатичная темноволосая и кареглазая девица могла похвастаться хорошей фигурой. И была совсем неплоха в постели.
Милт Кембридж, хозяин «Лэйзи Эйс», стоял у дальнего края могилы вместе с двумя другими девицами из салуна.
Крид взглянул на Джесси, когда священник наконец завершил свою службу, произнеся «аминь», и гроб медленно опустили в могилу. Высокая стройная женщина бросила на гроб горсть земли, и в это мгновение до Крида с болезненной неотвратимостью дошло, что она — сестра Джесси.
Священник ушел, и очень скоро у свежей могилы остались только Крид и Джесси. Теперь она плакала, не стесняясь никого и даже не пытаясь вытирать стекавшие по щекам слезы.
Покачав головой, Крид оттолкнулся от дерева, к которому прислонялся все это время, и начал спускаться вниз по склону холма. Он выполнил ее просьбу и побывал на похоронах.
Надев шляпу, он прошел еще несколько шагов, но вдруг, отругав себя: «Какой же я дурак!», — повернул назад, к могиле. Обняв Джесси, он неожиданно для себя задумался над тем, что же в ней такого, что заставляет его чувствовать в себе непреодолимую потребность защищать ее.
Легкий вздох слетел с губ Джесси, когда она почувствовала прикосновение рук Крида. Его объятия, даже просто его присутствие успокаивали ее. Она не переставала удивляться, почему с ним чувствует себя в безопасности, и знала только одно: ее не страшит ни прошлое, ни будущее, если он рядом.
Девушка закрыла глаза, желая только, чтобы вот так же он держал ее всегда. От него пахло виски и табаком — запахами, которые она раньше не переносила. Он ничего не говорил: ни пустых слов утешения, ни обещаний светлого воссоединения в потустороннем мире… Этого она от него не услышала. Он просто прижимал ее к себе и нежно гладил по волосам большой смуглой рукой.
Постепенно Джесси почувствовала под своей щекой и шелковистую поверхность его рубашки, и сильное, мерное биение сердца, и вдруг поняла, что едва достаем головой ему до плеча.