Дар Менестреля: Часть 1. Бегство
Шрифт:
Алексей КОЛПИКОВ
Эльдар МУСАЕВ
ДАР МЕНЕСТРЕЛЯ
ПРОЛОГ. В НАЧАЛЕ...
Над землею властвует ветер,
Волны в море бушуют яро,
Но стоят неколебимо
Эти горы и старые скалы.
Эти горы стоят надменно
Не страшны им ни ветер, ни бури,
И они полагают, верно,
Что нет сил, чтобы их согнули,
Но на серую твердость камня
Жизнь плеснула зеленой краски,
Чтобы вновь победила правда,
Как и в старой волшебной сказке...
Над невысокой, пологой горой, поросшей от времени растительностью,
Невдалеке от него стоял статный смуглый красавец в богатой изысканной одежде с дорогими украшениями. На первый взгляд это кабальеро поражал изяществом и, вероятно, много девичьих и женских сердец он мог бы покорить не прикладывая к этому никаких усилий. Но присмотревшись, чувствовалось в нем что-то не то, что-то отталкивающее. То ли чересчур горделивый и пренебрежительный взгляд, не вязавшийся с его почтительной позой, то ли изломанный рот, будто привыкший к язвительной усмешке. Несмотря на это, он стоял перед бедно одетым путником склонившись в легком полупоклоне.
– Откуда ты пришел?
– спросил путник.
– Я ходил по земле, господин, и прошел ее от края до края, - ответил тот.
– Все жаждешь исказить Песню...
Стоящий вздрогнул и тут же ответил:
– Нет, господин. Ты знаешь, я никогда не стремился к этому. Все мои помыслы - лишь остеречь тебя от твоего последнего творения. Я ли нарушил твой запрет? Он! Вот причина искажения мелодии! Не я, человек порочен по сути своей, и он исказит любую песню, которую ты доверишь ему. Да и не поможет она ему...
– Меня ли хочешь соблазнить, нерадивый раб, - с горечью спросил путник.
– Никогда, господин, - склонился стоящий, скрывая глаза, - Но дозволь мне и дальше остаться меж людей, и я покажу тебе их истинную природу!
– Мне?
– спросил путник и взглянул на щеголя, от чего тот еще ниже опустил глаза и склонился.
– Но да будет так. Человек сам должен делать выбор, иначе он перестанет быть человеком. Но не надейся, поскольку придет помнящий Мелодию.
Стоящий вздрогнул и быстро ответил:
– Кто же это будет, господин, опять какой-нибудь могучий с огненным мечом?
– Человек, просто человек. Тот, кого ты так боишься.
– Но даром ли будет нести он Песню? Если оградишь ты его и все, что будет у него, благословишь и одаришь его здоровьем, богатством, красотой, женщинами, властью... А устоит ли он, если все это предложить ему за то, чтобы он забыл Мелодию?
– У него будет лишь один Дар - чистая душа, помнящая изначальную Мелодию. Остальное он получит потом, не рассчитывая ни на что. Но и этого единственного Дара хватит, чтоб остановить тебя. А теперь уйди.
И надменный кабальеро, статный красавец с высокомерным взором исчез, растворился, будто его никогда и не было.
– Ты слышал?
– обратился путник неизвестно к кому.
Среди травы и камней зашевелилась дрожащая от страха фигура. Не поднимаясь с колен человек приподнял лицо и лишь смог пролепетать: "Да, Господин!" Путник с состраданием поглядел на него и сказал:
– И запомни, какие бы беды ни навлекли люди на себя, а они уже заслужили их и немалые, но придет время и придет Певец, и принесет Песню, чтобы спасти мир. Иди и запиши, что услышал.
А затем путник поднялся и пошел по золотистой дорожке лучей заходящего солнца, одному ему ведомо куда и зачем.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БЕГСТВО
1
Ветер. Ветер гонит тучи и разрушает старые камни, поднимает землю с огородов и несет ее в бурные речки, дует и днем, и ночью иссушая старые горы. Редко когда он остановится, будто задумается о чем-то своем, и глянь - уже снова гнутся под ним травы, цепляющиеся за крутые горные склоны. Кажется, что именно ветер господствует над этой суровой горной страной, над одинокими скалами и лесами, облепившими старые горы, над ущельями со звонкими речушками, над горными долинами, отражающими солнце зеркальцами хрустальных озер, над плато на восходе и равниной на закате, над древним монастырем илинитов, укрывшемся в неприступной толще скал.
Никто не знает, сколько сотен лет живут монахи внутри верхней части изъеденной ходами, залами и кельями одинокой скалы. Говорят, что сам легендарный пророк Илин первым поселился здесь, и что хранилища скалы Глен-доор до сих пор хранят рукописи, помнящие прикосновения его рук. Правда ли это? Кто знает? Братство умеет хранить свои тайны.
Странный народ эти монахи. Ходят по всему свету в своих плащах с капюшонами, лечат, учат, проповедуют. Ну, что Бог - один, это здесь и так каждый ребенок знает. Это не варварские королевства на западе, погрязшие в жире, богатстве и разврате. Но все равно, странные они. Ходят без оружия там, где и нищий-то пройти не решился бы. До сих пор рассказывают, как засевшая на перевале Балаш-сард шайка попыталась напасть на одного из младших монахов. Пятерых он уложил на месте голыми руками, а остальных остановил и обратил в свою веру. Затем они вместе похоронили тех пятерых, помолились за их души и все вместе ушли в монастырь.
Да-а-а. Но местным крестьянам на них грех жаловаться. Если заболел иди в монастырь, вылечат. Если враги нагрянут - опять же, хватай семью, манатки, прячься за неприступными стенами. Да и если мор или война сироту оставят, тоже ясно что делать. Бери да веди в послушники - выкормят, вырастят, делу какому научат, а уж потом захочет - пойдет в монахи, нет силой никого не тянут. Даже радуются, если кто их веру в мир несет.
Впрочем, Йонаш уже три года как надел плащ. Собственно, приняв сан, он получил и новое имя - теперь он брат Эорон бен Гхеверли. Но это только для своих, для братства, а в миру по-прежнему Йонаш. То имя не каждому знать положено, а это - почему бы и нет? Вон сколько Йонашей только в этих горах живет! Тут никакая магия не разберет, на кого порчу насылать пытаются.