Дар миротворца
Шрифт:
Пелей терпеливо снёс оскорбление.
– Сиятельная королева Сильвира поручила этот город мне, и я не смею пренебрегать её доверием, впуская войско, которое подчиняется неизвестно кому.
– Издеваешься, Пелей… – Этеокл подошёл к нему почти вплотную, перейдя на яростный шёпот, подобный шипению. – Войско «степных орлов» подчиняется мне. А я – лично королеве Сильвире. И я здесь – по её приказу!
Пелей нахмурил брови. Ему очень не хотелось ссориться с таким влиятельным человеком, как принц Этеокл. К тому же, он уважал его за необычайную отвагу в Амархтонской битве. Сейчас градоначальнику было бы достаточно списать всё на досадное недоразумение и приказать открыть ворота. Этеокл остынет. Он самолюбив, но не
– У тебя есть письмо Сильвиры с её печатью и подписью?
Пелей почувствовал, что в голову Этеокла ударяет кровь. Лицо принца начало багроветь, что было заметно даже под шлемом, который он так и не снял, вопреки этикету.
– Совсем из ума выжил, старый филин? Какое к хаосу письмо?!
– В котором Сильвира приказывает тебе высадиться в Иргане и двигаться к Амархтону.
Этеокл поджал губы, теряя терпение.
– У моего писаря. Который остался за воротами… Если сейчас скажешь, что я должен сбегать за этой проклятой бумагой, то горько пожалеешь, Пелей!
– Я всего лишь хочу узнать, почему Сильвира не оповестила меня об этом манёвре? Я не получал от неё никаких вестей, кроме вести о её победе у Драконовых скал.
– Тёмный Круг мог перехватить голубя. Об этом ты не думал, великий стратег?
– Она бы прислала гонца.
– Может быть, он уже на подходах! – едва-едва не срываясь на крик, выпалил Этеокл. – Может быть, попал в плен или убит, или упал с лошади… Тьма Гадесова, могут быть сотни причин почему ты не получил её послание, Пелей! Всё, довольно с меня! Или ты прикажешь открыть ворота или это сделаю я!
– Стража тебя не послушается, – спокойно ответил Пелей, не слишком веря в собственные слова. Авторитет Этеокла среди воинов гарнизона крепости Восточных врат гораздо выше авторитета мрачного градоначальника, и если дойдёт до этого… – Не устраивай бурю из горсти песка, Этеокл. Я прикажу впустить твоё войско, как только получу от Сильвиры подтверждение того, что «степные орлы» прибыли в Амархтон по её приказу. А пока я распоряжусь доставить твоим воинам пищу и питиё и, если угодно, походные шатры.
Принц отступил на шаг, неотрывно глядя на ненавистного градоначальника. Но, видимо, он понимал, что при всех своих талантах, ему не переспорить и не запугать въедливого старикана.
– Сам у меня будешь в походном шатре жить, – процедил он сквозь зубы и спешно удалился прочь.
Вскоре начали прибывать участники Высшего Совета. Первым явился князь морфелонской провинции Мутных озёр, управитель Мглистого города Кенодок. Полноватый, чернобородый князь был по-обыкновению резок и вспыльчив, и на вопрос Пелея о причинах созыва Высшего Совета нервно ответил: «Скоро всё узнаешь, наберись терпения, Пелей!» Следом пожаловал Смотритель Каменной Чаши – старик с пепельного цвета бородой, облачённый в длинные, волочившиеся по полу одежды каменистого цвета, отчего сам был похож на движущуюся каменную глыбу. Это был один из Совета Пяти – высшего руководства Чаши Терпения. Пелей почти не знал этого чашника, но вид его был чрезвычайно отталкивающим. Двое следующих участников Высшего Совета выглядели более дружелюбно. Это были морфелонский епископ Фаргот, не расстававшийся со своей умилённо-добродушной улыбкой и высокий, моложавый, вечно усмехающийся князь Адельган, один из влиятельнейших князей Южного Королевства и ближайший друг принца Этеокла.
– Ободрись, старина Пелей, смени свои мрачные одежды, эпоха смут подходит к концу! – весело проговорил князь Адельган и по-приятельски похлопал Пелея по плечу, но от подобного панибратства хмурый градоначальник только поморщился.
Этеокл, расставшись со шлемом, но оставив на себе остальные доспехи, молча расположился в кресле справа от трона, демонстративно не глядя на сидящего слева Пелея. Трон королевы между ними оставался пуст. Пустовали и многие другие почётные места. Не было ни архистратега Тибиуса, ни главы Серебряного Круга Главка и других старших военачальников, не было архиепископа Велира – все отправились с королевой в Тёмную долину Нерею. Не было никого, на кого Пелей мог бы всерьёз положиться – не принимать же в расчёт ленивого толстяка Гермия и самодура Теламона.
Совет полагалось вести Этеоклу, но видя, в каком недобром расположении духа пребывает принц, Пелей взял это дело на себя. Решив, что начать следует с хороших вестей о победе у Драконовых скал, он предложил выступить тому, кто больше других осведомлён об этом славном событии. Однако, к удивлению Пелея, слово взял князь Кенодок:
– Без сомнения, королева Сильвира одержала славную победу, в чём несомненная заслуга и наших морфелонских собратьев, которые, из чувства долга перед Священным Союзом, отправились с её войском. Однако, как все мы видим, поход королевы Сильвиры, изначально оглашённый как оборонительный, перерос в захватническую войну против народов Тёмной долины Нереи. Преследуя даймонов Хадамарта, воины королевы Сильвиры разоряют поселения мирных нерейцев. У нас есть донесения о гибели сотен жителей Нереи, вставших на защиту своего края. Волнения докатились до самого Нефелона. По всей Тёмной долине поднимаются племена и готовятся к большой войне с Амархтоном. Кроме того, ходят слухи, что князь Меликерта намерен поддержать племена нерейцев. А вступление Меликерта в войну против Амархтона станет сигналом для морских князей южных островов, таких как Тан-Эмар… Я ни в коей мере не хочу оспаривать боевых заслуг королевы Сильвиры, она проявила себя как неплохой полководец. Но как правительница она поставила Амархтонское Королевство на грань разрухи и хаоса. Если это положение не изменить, Амархтон падёт без всякого вмешательства Хадамарта.
Речь Кенодока была хоть и неожиданной, но вполне соответствовала его характеру. В отсутствие Сильвиры он мог кичиться. Пелей украдкой поглядывал на Этеокла: принц во время речи морфелонского князя не менял выражения лица, но в глазах его читалась насмешка на речами Кенодока. Это хорошо.
Следом взял слово епископ Фаргот. Он, будучи умнее князя Кенодока, говорил мягче и осторожнее, постоянно употребляя слова «мир», «единство» и «добрососедство», но по сути так же осуждал Сильвиру за её бездумный поход, принесший королевству новые беды.
«К чему вы всё это ведёте, почтенные? – напряжённо думал Пелей. – Вы же не жаловаться на Сильвиру сюда собрались».
– …И в самом Амархтоне назревает неудовольствие властью королевы Сильвиры, и в Сумеречном городе в том числе, – продолжал епископ Фаргот. – И не раз уже светлые умы и чуткие к голосу Всевышнего сердца пытались убедить сиятельную королеву, что Амархтону нужен законный правитель. Тот, чьё владычество поддержат не только все стороны Священного Союза, но и знать, и духовенство, и простолюдины Амархтонского Королевства…
Вот тут Пелей насторожился всерьёз. Его пальцы впились в рукояти кресла. Дело попахивало не просто заговором, а попыткой узурпации власти! Почему же Этеокл сидит с невозмутимым выражением лица, словно всё это его не касается?
Когда епископ Фаргот заговорил о том, что «ввиду исключительных обстоятельств, требующих немедленного вмешательства, Совет Священного Союза обязан принять решение без участия Сильвиры», Пелей решительно поднялся:
– Прошу простить, епископ, но при всём почтении я вынужден вас прервать. Вопрос о престолонаследии Амархтона поднимался уже неоднократно, но всякий раз Высший Совет приходил к выводу, что законного наследника последнего короля Амархтона не найти. Кроме того, вы должны понимать, что вести подобные разговоры без присутствия королевы Сильвиры не вполне уместно…