Дар Монолита
Шрифт:
Я, подчистив тарелку хлебной коркой, налил еще один стаканчик и долго сидел, глядя на спиртное. Водка уже ударила в голову, но на сегодня, и я это чувствовал, просто-таки суждено по-настоящему напиться, до самозабвения и утренней дурноты. Эх-х… понеслась…
Вскоре бар поплыл куда-то вверх и в сторону, под стол закатилась пустая бутылка, а я отвернул крышку со второй. Мир вокруг стал гулким, медленным, каким-то успокаивающим, но горечь в душе никак не хотела перебиваться горечью спиртного.
«Эх… зря я, наверно, так напился». — Последняя связная мысль промелькнула в голове сразу перед тем, как я нырнул в тяжелый глубокий сон прямо на столе.
Состояние было, прямо скажем, не ахти. Во рту словно хорошо повозили куском мыла, горло пересохло, неприятно кружилась голова, пульс ощутимо бил в виски. Я приоткрыл глаза, и пару минут пытался понять, где я. Серое, низкое помещение, ряды железных коек, на некоторых похрапывали незнакомые люди. Приподнявшись на локтях, я осмотрелся. Память, хоть и крепко поврежденная во время Третьей, меня никогда не подводила, в том числе даже после редких, но весьма метких «пике», в которые время от времени уходили почти все сталкеры. И сейчас я без проблем вспомнил и процесс утоления душевной тоски, и разговоры с Кацо и Румыном, и даже плакатик «навигации» по бывшему бункеру. Тут же, словно калейдоскопом, пошли другие воспоминания: опустевшая вторая бутылка, сон, пробуждение среди ночи, покупка фляжки «вискаря», выход «на воздух», где банкет продолжился возле «свободовского» костра. Разделив между несколькими «фрименами» бутылку виски, вкус которого совсем не запомнился, мы, уже компанией, начали потреблять водку, пуская открытую бутылку по кругу и по очереди из нее причащаясь. Потом были песни — начиная от «Мамы Анархии» и «Батьки Махно», заканчивая традиционной «Ой, мороз, мороз». Затем снова была водка под здоровенную пятилитровую банку маслин из «гуманитарной помощи», опять пели песни, не в лад бренча на гитарах, и я тоже пел, смеялся, брал протянутую бутылку, пил и снова орал незатейливый мотив вместе со всеми. И еще хорошо помню, что внутренняя тоска почему-то никак не хотела отпускать, что было все так же погано, пусто на сердце, хотя я искренне хотел веселиться вместе со «Свободой», празднующей продление мира и новую жизнь своей группировки. Ну, или просто празднующей, радостной, веселой до помрачения, так как Зона вокруг, и нужно успеть порадоваться, отпраздновать, повеселиться сегодня, не откладывая это на завтрашний день. И когда выпитое окончательно уложило меня на землю, я помню, что спать улегся там, у костра, под утро. Как же оказался здесь, в «гостинице», понятия не имею.
Вдруг немного бросило в холодок. Я опустил руку, нашарив рюкзак, заранее холодея сердцем, открыл горловину. Все было на месте. И дорогой водяной дистиллятор, и аптечки, и завернутый в микрофибровый лоскут «алмаз», и ключ с номером от оружейного сейфа. А под клапан рюкзака была сунута небольшая записка на желтом тетрадном листке:
«Классно отжег, чувак! Спасибо за то, что присоединился к нам, ценим, такие мэны нам по душе. Короче, мы с ребятами тебя оттащили в гостиницу. Румыну за ночлег утром отдай, ну, или если все на фиг прогулял, расписку оставь. Пост скрипт — ты, если че, заходи на Армейские, Лунь. Будем рады. И баул свой больше не теряй.
— Спасибо, парни. — Прошептал я еще крепко заплетающимся языком — вчерашний хмель если и выветрился, то совсем незначительно. Голова снова начала кружиться. Водички бы сейчас… фляга, как назло, оказалась пуста, и я, покачиваясь, направился в бар.
Кацо, посмеявшись над моим вчерашним загулом, выдал полуторалитровую пластиковую бутыль питьевой воды, отмахнувшись от денег:
— За счет заведения, Лунь. Ты, по ходу, все наличные бабки вчера спустил…
— Не все. — Я выудил из кармана последнюю мятую двадцатку.
— Забей, сказал же. У нас стационарный дистиллятор стоит, европейская штуковина. Вода, считай, вволю, — повторно отмахнулся Кацо. — Тем более ты вчера, считай, сотню зелени на общий праздник спустил, так что лучше прибереги. Или, вон, за ночлег Румыну отдай. Да, и если на Чернобыль-7 намылился — поторопись. Вездеход с «ботаниками» на холме у села, они, вроде, из твоей компании, может, возьмут на борт.
— Почем знаешь, что я с «ботаниками», Кацо?
Кацо подбросил на ладони ПМК.
— Старший научный сотрудник вне штата. Еще вчера новость прошла по сети. — Бармен пожал плечами. — Сейчас вместо одного сервака, что с НИИ работал, целых три — ботанический, наш и у «долганов». «Ботаники» в момент сориентировались и на все три сети раззвонили, что, мол, не кто-нибудь, а сам Лунь с ними. Делайте, мол, выводы.
— Ай да Зотов, — я усмехнулся. — Догадываюсь, к чему это он новость продвинул.
— Пиар. — Кацо важно поднял палец и рассмеялся.
— Пи… чего?
— А, проехали. Ты, короче, заходи, ежели мимо Кордона будешь гулять. Тут у нас, может, скоро полноценная база будет, подземка перспективная очень. И… еще раз, с возвращением тебя, друг. Смотри, не пропадай больше.
— Спасибо. Бывай.
И я, по пути заглянув к Румыну и отдав ему последнюю двадцатку за ночлег, побежал к вездеходу ученых настолько быстро, насколько позволял не выветрившийся еще хмель. Всю дорогу до Чернобыля-7 я элементарно проспал, вырубившись сразу после малосодержательного разговора с парой пожилых «ботаников» и солдата охраны, долго и придирчиво изучавшего мой пропуск. Да уж… не есть гут так напиваться, Лунь. В Зону после такого загула заново можно выйти только дня через три, не раньше, в таком состоянии не рискну. А что денег совсем нет, так на ПМК видеозапись имеется, причем не дешевая — это точно. Ну, или небольшой гонорар потребуем у профессуры — за рекламу НИИ в среде «неучтенных лиц». В общем, не пропадем… но три дня никакой Зоны. Это уже точно.
Разбудили меня уже на территории научного городка. Пожилой ученый вежливо, кончиками пальцев постучал в плечо и, сказав: «Все, все, уважаемый, прибыли на место», вышел из вездехода. Как ни странно, за время неторопливой, плавной поездки по тщательно провешенному маршруту я успел неплохо выспаться. Поэтому, уже достаточно отойдя от последствий «праздника», я выбрался из вездехода и, потянувшись, осмотрелся.
Чернобыль-7 изменился за время моего отсутствия не так уж и сильно. Разве что стройка нового корпуса Института, видимо, была заморожена, да еще было закрыто на замок здание Бара, потускневшее, какое-то сиротливое, с широким, светлым пятном на месте сорванного со стены щита с надписью. А так все, как и раньше — военные патрули на улочках, стайки лаборантов, ларек на углу, громадина Института, стена Периметра в отдалении, серое небо Зоны, накрывающее заодно и этот краешек чистой земли. И естественно, любопытство патрулирующего офицера, не просто проверившего документы, но даже и отправившего запрос в администрацию в то время, как его бойцы сноровисто меня разоружили. Я не сопротивлялся — документы были «железные», самые что ни на есть реальные карточки-пропуска не кого-нибудь, а старшего полевого научного сотрудника, поэтому через несколько минут и «сайгу» и «глок» мне вернули, не забыв, правда, отчитать за то, что на территории НИИ шатаюсь с незачехленными стволами. Замечание тоже было знакомым, и я так же знакомо с ним согласился, пообещав всенепременно зачехлять еще за километр до городка. На самом деле полевые сотрудники давно и невозбранно ходили с оружием по городку — после одного момента, когда из вольеров вырвались два кровососа и разорвали на улице нескольких солдат, сталкеры, выскочившие из Бара, в течение десяти минут выцепили и сказнили обоих мутантов. С тех пор на нарушение некоторых инструкций комендатура Чернобыля-7 посматривала сквозь пальцы — благо, опытный, грамотный бродяга с оружием обращаться умел, и стрельбы между сталкерами ни в Баре, ни на территории никогда еще не случалось. Да и близость Зоны хоть и не приводила к появлению аномалий прямо на улицах, но все же была очень рискованной — те же зомби могли выкопаться даже на «чистых» кладбищах.
Ткнув разряженный «глок» в кобуру и закинув на плечо «сайгу» с вынутым магазином, я отправился прямо к Институту — затягивать со сдачей видеосъемки не следовало, да и пузырек с остатками полтергейста вполне мог окончательно испортиться. И еще мне хотелось заняться хоть чем-нибудь — проклятая тоска так никуда и не делась, разгрызая душу пуще прежнего. Знать бы, отчего оно так со мной… ведь не скучаю я по Хип, не жалею, что разбежались, точно не жалею, но… здесь вот мы после посиделок в Баре прогуливались вечером по аллее из молодых, относительно недавно посаженных деревьев. А вон там, за гаражными сводчатыми ангарами — местная свалка в старом карьере, где я учил ее стрелять. И… а, ч-черт. Понимаю я четко, что все, ни мне, ни ей не нужна больше единая команда, не о чем даже разговаривать с Хип, но давит горло, и снова тянет выпить. Нет уж, шиш — проходили недавно, не помогает выпивка, только башка от нее болит. И спиваться мне совсем неохота, ну его. Пьяница в Зоне далеко не уйдет. И курить бросил, как назло, а заново начинать глупо будет. Ладно. Уйдем в работу, в ходки, нагружу себя как надо — вся эта дурь из головы и выйдет. Наверно, просто еще от приключений не очухался, вот и гнобит, давит душу непонятной тоской. Поговорить бы с кем, просто так, отвлечься, но… в принципе сейчас и поговорим. «Ботаники» народ словоохотливый в большинстве своем, внимательный, да и кино у меня для них интересное есть. Обсудим.
Карточка доступа легко нырнула в приемник, выскочила обратно, и дверь НИИ гостеприимно раскрылась.
— Куда? — сонно спросил охранник за столом у входа.
— В биологический, с материалами.
— Добро. Сейчас у них перерыв, обожди чуток здесь. И как только — так сразу. Внештатникам, извиняй, без сопровождения не положено.
Ждать, впрочем, и в самом деле пришлось недолго. Минут через пять я уже демонстрировал ролик про полтергейста молодому ученому, после чего тот унесся, как ошпаренный. Затем засуетился весь корпус — профессора, старшие научные и даже лаборанты сбежались в конференц-зал, ПМК у меня буквально вырвали из рук, и с полсотни ученой братии пересматривали мое «кино» раз десять. Я отметил, что съемка и впрямь удалась — и электрическое «облако», и безногая, цилиндрическая туша уродца, и взгляд слепых, бельмастых глаз были замечательно хороши. Как и выстрел и съемки стремительного разложения убитого полтергейста, и сбор его слизистых останков в пузырек от лекарств. Один из ученых, по-моему, кто-то из команды Зотова, позвал меня в кабинет, где я и передал ему из рук в руки «биоматериал», а в зале, где на большом экране через проектор снова и снова питался полтергейст, разгорелся шум голосов и споры.