Дар сгоревшего бога

Клеменс Джеймс

Коридор пустовал. Кто сидел взаперти, кто ушел искать развлечений, как мастер Манчкрайден, к примеру, Длань желтой желчи, который был заядлым игроком и везде умудрялся найти компанию. В отличие от него близнецы мастер Файрлэнд и госпожа Тре предпочитали книги и размышления и из своих комнат выходили редко.

Хотя нынче, должно быть, покоя не было и в уединении.

Староста больше не мог предоставлять свите регента целый этаж. Особенно после его бегства. И в свободные комнаты поселили мастеров, изгнанных из своих подземных владений.

В коридоре теперь стояли запахи разнообразных алхимий и слышались время от времени приглушенные взрывы — когда кто-то не мог подобрать нужное сочетание.

Комната Лауреллы находилась поблизости от выхода на лестницу. Что было хорошо, с одной стороны, ибо в глубине коридора алхимией несло еще сильнее. А с другой — плохо, ибо означало скорое расставание с Киттом.

— Увидимся в седьмой вечерний колокол, — сказала она у двери.

— Волчата тебе всегда рады.

— Только волчата? — Лаурелла подняла бровь.

Китт смущенно переступил с ноги на ногу.

От ответа его спас крик на лестнице.

— Череп пропал! Сколько можно твердить одно и то же?

Китт оглянулся, узнав голос мастера Хешарина.

Лаурелла проворно достала ключ, отперла замок. Затянула юного следопыта к себе и, прикрыв дверь, оставила небольшую щелочку.

Хешарин вошел в коридор со своим неизменным спутником, старым белоглазым мастером.

— Хватит, Орквелл, — недовольно ворчал глава совета. — Меня ждет завтрак, а хлеб я люблю горячий.

Но старик не унимался.

— Я говорил с мастером Роткильдом. Он сказал, что вырезал образцы из черепа. Даже зуб взял… Все хранится в стеклянных сосудах в алхимическом растворе.

— Я тоже это слышал. Он утверждает, что в смесях любая Милость выпадает в осадок. Пользы нам от этого никакой.

— Мастеру Роткильду не хватает моего опыта в обращении с темной Милостью. Получи я эти частицы черепа, смогу многое разузнать.

— Староста больше никого не пустит на уровни мастеров. Пока эти там, внизу, сидят тихо, незачем их беспокоить — таково его мудрое решение, с которым я полностью согласен. Теперь, когда регент улетел, может, и ураган оставит нас в покое. Со временем очистим подземелья огнем. Тогда вы и получите желаемое. — Хешарин принюхался. — А пока — довольно об этом! Завтрак ждет, я умираю с голоду.

Они прошли мимо ее комнаты. Мастер Орквелл бросил взгляд на приоткрытую дверь, и Лаурелла с Киттом отпрянули.

— Что ж, завтракайте, — сказал старик. — У меня есть еще дело, которым надо заняться.

— Чудесно. Занимайтесь. Увидимся в полевом зале в следующий колокол.

Голоса их затихли, и Лаурелла встретилась взглядом с Киттом.

— А ты можешь проследить за ним?

— За кем?

— За мастером Орквеллом. Хотелось бы знать, что он делает, когда не ходит за Хешарином. Они расстаются редко. Вероятно, это единственный шанс…

Китт заколебался.

Лаурелла открыла дверь пошире.

— Это же недолго. Ты слышал. Всего колокол. Потом Орквелл вернется к Хешарину,

в полевой зал. Он такой интерес проявляет к совещаниям, что мне ужасно хочется знать, чем он занят, когда один.

Китт неохотно кивнул.

Лаурелла выглянула в коридор, убедилась, что никого нет. Вышла вместе с Киттом, и оба двинулись следом за мастерами. Острое чутье следопыта позволяло им держаться далеко позади.

Возле комнаты Хешарина они услышали его голос. Толстяк распекал поваренка за неудавшийся джем.

Они поспешили пройти мимо. На перекрестье коридоров Китт остановился, принюхался. Лаурелла принюхалась тоже, но учуяла только горелую алхимию. Сморщилась, сочувственно посмотрела на Китта.

Но тот не жаловался. Хотя глаза у него слегка слезились. Молча показал в нужную сторону, и они зашагали дальше.

Мастер Орквелл передвигался на удивление быстро для человека столь почтенного возраста и хилого сложения. Привел их вскоре на другой перекресток, где было пыльно и на полу валялись куски обвалившегося потолка. Поскольку изначально на этом этаже не думали селить никого, кроме свиты регента, слуги не стали убирать в дальних закоулках.

Постепенно становилось все темнее, и Лаурелла забеспокоилась. В комнаты здесь входить было страшно, не подперев прежде потолки. Прогнившие двери болтались на одной петле. В углах сверкали крохотные красные глазки, слышались подозрительные шорохи.

Собственная затея уже не казалась ей разумной. Лаурелла думала, что староста во имя безопасности зажег и осветил в Ташижане все, что только можно. Но тут не было ни факела, ни светильника.

Она поневоле замедлила шаг. Однако теперь воодушевился Китт и упорно тянул девочку вперед. Высматривал какие-то стертые следы в пыли и махал ей, чтобы не отставала.

Наконец, свернув за очередной угол, они увидели свет — трепещущий и манящий.

Китт придержал ее, показал на свои глаза, потом на собственные следы в пыли. Лаурелла поняла, что шагать нужно по этим следам, чтобы не насторожить мастера.

Но когда они подкрались ближе и осторожно заглянули в проем с выломанной дверью, откуда падал в коридор свет, стало ясно, что мастер Орквелл не видит вокруг никого и ничего, кроме огня, который он развел в очаге заброшенной комнаты.

С отрешенным лицом, озаренным красноватыми отблесками, он стоял на коленях и раскачивался взад и вперед.

Потом поднял руку, что-то высыпал в огонь. Взвились искры, со странным звуком, похожим на хлопанье вороньих крыл. Лаурелла снова поморщилась. Пахнуло дымом, который отдавал гнилью и еще чем-то гадким. Вроде серы.

И тут Орквелл, продолжая раскачиваться, заговорил:

— Твоя воля — моя воля, госпожа. Открой мне то, что я должен знать.

Лаурелла вздрогнула.

Орквелл приблизил лицо к огню. Почти вплотную, так, что глаза, кажется, должны были закипеть в глазницах. И смотрел в него долго, а потом… с уст старика сорвался пронзительный стон: