Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо
Шрифт:
Еще недавно я бы решил, что там, за дверью, сейчас разбалтывают страшные тайны, не предназначенные для моих ушей. И долго топтался бы на пороге, разрываясь от противоречивых желаний — честно сказать: «Эй, вас слишком хорошо слышно в Зале Общей Работы», — и, не поднимая шум, дослушать до конца.
Но я уже хорошо изучил Джуффина. Знал, что шеф никогда ничего не делает просто так. Рассеянность ему неведома. И если он не позаботился плотно закрыть дверь, значит, у него были на то свои причины. Например, дать мне возможность услышать ровно то,
Поэтому я не стал топтаться на пороге, а распахнул дверь и вошел. Джуффин и Сотофа тут же прекратили спор и уставились на меня, как дети на бродячего циркача. Глаза у обоих стали большие и круглые, как у буривухов. Я даже растерялся. Не ожидал такого эффекта.
— Бедный мальчик, — наконец сказала леди Сотофа.
— Да, это, конечно, не какие-то дурацкие погремушки, — подхватил шеф. — Серьезный, продуманный удар по общественному сознанию. А окровавленное лицо — часть костюма? Или случайное совпадение?
— Это я так удачно проснулся носом в стенку, — объяснил я. — Очень больно, кстати. И чем дальше, тем хуже. Спасайте, пожалуйста.
— Да уж придется, — вздохнул Джуффин. — Взамен пообещай мне хотя бы полчаса не умываться. Когда я еще такую красоту увижу. Да еще и в сочетании со столь дивным костюмом.
— Костюм — это и есть самое интересное, — сказал я после того, как шеф милостиво возложил десницу на мою расквашенную физиономию. — Я в нем проснулся. То есть, когда я ложился спать, этой одежды не было. А теперь есть.
— Нос-то больше не болит? — сочувственно спросила леди Сотофа.
— Вроде нет. И вот еще, смотрите, — я положил на стол обломок прута с карамельным яблоком. — Тоже трофей, из того же сна.
— В следующий раз прихватывай что-то более полезное в хозяйстве, — посоветовал Джуффин. — Если уж обнаружился у тебя такой талант, грех не воспользоваться.
— Давайте я сразу расскажу вам все самое плохое, — предложил я. — А потом будем веселиться. Или не будем, как пойдет.
— Выкладывай, — согласился шеф. — Очень любопытно, как оно сейчас выглядит — твое «самое плохое».
— В этом сне — ну, откуда тряпки и все остальное — осталась леди Гледди Ачимурри. Она, правда, сама этого хотела, потому что не понимала… Вы чего?
Джуффин и Сотофа хохотали, хлопая себя ладонями по коленям, и, похоже, никак не могли успокоиться. То есть не хотели, знаю я их.
— Всю жизнь мечтал приносить радость людям, — проворчал я несколько минут спустя. — Для полного счастья неплохо было бы понять, какого рода радость я принес вам? Что смешного в том, что леди Гледди скачет сейчас босиком по какой-то невнятной иной реальности? Лично я был там впервые и ни хрена не понял, кроме одного: без копейки денег и крыши над головой там не сахар.
— Вот уж с чем Гледди легко справится, — успокоил меня шеф. — Думаешь, все такие растяпы, как ты?
Но все же после моего выступления они с Сотофой немного утихомирились.
— Давай, рассказывай по порядку, — велел Джуффин. —
И я рассказал. Умолчал только о своей встрече с Лойсо. Для леди Сотофы это могло бы оказаться сюрпризом; впрочем, я бы не удивился, обнаружив, что она, как и Джуффин, в курсе всех моих дел. Но выяснять это прямо сейчас явно было не время. В любом случае, к появлению леди Гледди Лойсо никаким боком не причастен, он к тому моменту вообще ушел.
Поэтому я не стал объяснять, почему не хотел просыпаться. Не хотел, и все тут.
— Какой ты, оказывается, злющий бываешь! — восхитилась леди Сотофа.
— Это ж разве злющий, — усмехнулся Джуффин. — Никого голыми руками на клочки не разорвал, вообще говорить не о чем.
— Ну, знаешь. Не владея техникой, бодрствующего человека в свой сон уволочь… Как по мне, голые руки и клочки гораздо менее эффектны.
— Дело вкуса, — согласился шеф. И обратился ко мне: — Вот как ты думаешь, почему мы так смеялись, когда ты упомянул Гледди?
— Понятия не имею. Вообще-то вам все, что я говорю и делаю, кажется забавным, я уже привык.
— Ну, и это тоже. Но сегодня ты превзошел сам себя. Знаешь, зачем мы так срочно тебя позвали? Хотели попросить, чтобы ты занялся Гледди. А теперь, получается, и говорить не о чем.
— В каком смысле «занялся»? — Я почувствовал, что краснею, и от смущения почти рассердился. — То есть, погодите. Два самых занятых человека в Соединенном Королевстве полночи гадали, как устроить мою личную жизнь?! Уму непостижимо.
На этом месте леди Сотофа снова расхохоталась, деликатно прикрыв рот рукой. Не сказал бы, что от этого ее звонкий смех стал тише.
— Что у тебя в голове делается, — укоризненно сказал Джуффин. — Все бы ничего, но иногда как вспомню, что ты вообще обо всем той же самой головой думаешь, а другой у тебя нет и не предвидится — мороз по коже.
— А то вы в своей жизни ничего страшнее не встречали, — огрызнулся я.
— Случалось, конечно, — согласился он. — Но не очень часто.
— Чем дразниться, объясни мальчику все по порядку, — отсмеявшись, потребовала леди Сотофа. — Я бы сама в его возрасте Магистры знают что вообразила, если бы меня попросили «заняться» каким-нибудь красавчиком.
— Не сказал бы, что с тех пор так уж много изменилось, — ухмыльнулся Джуффин.
— Слушайте, — сказал я. — Вы оба такие веселые, и я не понимаю: это означает, что леди Гледди, оставшаяся Магистры знают где без шансов вернуться домой, — нормально и даже хорошо? Или, наоборот, все настолько плохо, что уже не имеет смысла беспокоиться?
— Точно, — совершенно серьезно подтвердил шеф. — Это нормально и даже хорошо. И беспокоиться абсолютно не о чем. Глупо беспокоиться о человеке, который наконец-то обрел свое предназначение. И теперь, даже если погибнет, будет в тысячу раз живее, чем до этого дня. Впрочем, с чего бы Гледди погибать? Плохо ты ее знаешь.