Дар сопереживания

Вилтц Дэвид

Сначала Беккер отправился в управление полиции Детройта. Взволнованный полицейский чиновник на первых порах мало чем мог ему помочь.

– Это было задолго до того, как я поступил на работу. Я не знаю, почему это было сделано, – смущенно сказал он. – Я хочу объяснить, существует установленная процедура: если возраст правонарушителя на время совершения преступления не превышает восемнадцати лет, то полагается изымать его отпечатки из картотеки по достижении совершеннолетия.

– Это мне понятно, – спокойно проговорил Беккер.

Чиновника, казалось, напугал значок агента ФБР, и Беккер старался осторожно подвести его к интересующему вопросу, – Возможно, он уже не был несовершеннолетним ко времени выхода из заключения.

Чиновник взглянул на формуляр, который держан перед собой. В его верхней части содержались биографические данные, в нижней чернели десять пальцевых отпечатков. Это был оригинал информационной копии, хранившейся в памяти полицейского компьютера и разысканной главным компьютером ФБР.

– Да, так и есть. Я имею в виду, так и было. Фактически, поэтому он и был освобожден. По закону таких преступников приходится выпускать, когда им исполняется восемнадцать.

– Это могло послужить причиной, по которой его отпечатки были сохранены?

– Ни в коем случае. В законе предельно ясно говорится, что данные о преступлениях подростков не полагается заносить в основную картотеку... Я не утверждаю, что это хороший закон, но он входит в кодекс штата Мичиган, и мы ему следуем.

– Я понимаю, – сказал Беккер.

– Но с отпечатками вопрос особый. – Чиновник немного осмелел, поняв, что никто не собирается обвинять его в халатности. – Возможно, их иногда сохраняют. Это зависит от природы преступления, его тяжести, понимаете? Тогда как личные дела уничтожаются полностью.

– Понятно, – кивнул Беккер. – Вы не хотите, чтобы глупая юношеская кража в магазине висела на человеке всю жизнь.

– Да, таков мотив, – подтвердил чиновник. – Но если паренек сжег дом вместе со всей своей семьей, вы захотите взять его на заметку, даже если ему было тогда всего четырнадцать. Понимаете?

– Да, это вполне понятно.

– Однако человек, которого вы разыскиваете, не жег свой дом. Фактически, ему вообще не было предъявлено никакого обвинения.

– Правда? – предупредительно осведомился Беккер. Он мог прочитать подробности в лежащей перед ним распечатке, но, выдерживая избранную линию, предоставил чиновнику возможность самому разъяснить все досконально. – Почему же тогда он попал в тюрьму?

– Ну, технически, он не был в тюрьме. Он был арестован по обвинению в нападении и физической расправе, но видите вот это? Эти буковки «псих, осв.»? Это означает «психическое освидетельствование». Его направили к психиатру. Судя по этому, он вообще не попал под суд. Психическое освидетельствование длилось десять месяцев, пока ему не исполнилось восемнадцать, затем его вынуждены были выпустить на свободу.

– Его психическое освидетельствование длилось десять месяцев? Почему так долго?

– Хотите короткий ответ? –

пожал плечами чиновник. – У него были сдвиги. Вероятно, кто-то посчитал, что он опасен, но что ему вряд ли будет предъявлено обвинение, и решил заняться им серьезно. Вспомните, он был несовершеннолетним, это был единственный способ убрать его с улиц на десять месяцев.

– Или вылечить его? – как можно наивнее произнес Беккер.

– О, разумеется, или вылечить его. Вполне возможно, – иронично рассмеялся чиновник. Осознав, что Беккер его не поддержат, он резко оборвал смех и спросил: – Вы это серьезно?

– Вы не верите, что людей с психическими отклонениями можно вылечить?

– Людей с психическими отклонениями? Догадываюсь, что можно. Наверное. Хотя смотря с какими психическими отклонениями. Если вы имеете в виду клаустрофобию, боязнь высоты и тому подобное, то таким людям, конечно, можно помочь, почему нет? Но если вы имеете в виду ребятишек, которые бросают своих родителей в печи для сжигания мусора и которых после этого отправляют в Д-центр, то не-е-ет, я не верю, что таких можно вылечить.

– Что это за Д-центр?

– Детройтский центр Психоанализа для подростков. Вашего парня отправили туда, и тот, кто сохранил его отпечатки для потомков, вероятно, тоже оттуда.

– У вас имеется специальное психиатрическое отделение для малолетних преступников?

– Отделение? – Чиновник посмотрел на Беккера, как на бесконечно наивного человека. – Агент Беккер, это Детройт. У нас для них предназначен весь центр целиком. В нашем городе плохие парни начинают, получают, так сказать, старт в жизни, в ранней юности. Они, знаете ли, обдуманно выбирают кривую дорожку.

Чиновник снова засмеялся. Беккеру никогда не нравилось, как смеются полицейские. Их смех звучит чересчур цинично и содержит очень малую долю юмора.

Как и большинство общественных зданий, возведенных в долгий период славы и процветания Детройта, Д-центр выглядел снаружи очень внушительно, представляя собой надежное строение из камня и стали, в чьем стиле смешались классические и модернистские элементы. Но, если внешне он походил на город, в котором строился, – сильный и богатый, с претензией на вкус, – то внутренне он служил отражением города нынешнего замусоренного и обшарпанного, оставившего всякие попытки поддерживать чистоту и достоинство. Это разительное отличие било в глаза.

Беккер сидел в кабинете доктора Гарольда С.Познера напротив человека, лицо которого хранило те же следы упадка, что и здание. Познер поступил на работу в Д-центр сразу после окончания колледжа, затем пробовал свои силы в других медицинских институтах, связанных с исправительной системой Мичигана, и, в конце концов, вернулся туда, где начинал свою карьеру, но уже на должность главы администрации. Беккеру он показался смертельно уставшим от жизни человеком, не столько старым, сколько истощенным морально и физически.