Дар тому, кто рожден летать
Шрифт:
Впереди и по бокам для приземления места не было; везде тянулся дубовый лес. Если бы она была немного ниже, ей бы пришлось садиться на деревья, но, к счастью, высоты для разворота хватило, и она летела обратно к месту взлета.
Было ясно, что до главной взлетно-посадочной полосы она не дотянет, но, может быть, поперечная окажется достаточно широкой.
Я был уже на высоте сто футов, когда Эйркуп спланировал подо мной в противоположном направлении. Его крылья были немножко наклонены, а колеса задели крайние деревья на высоту человеческого роста. Она смотрела прямо перед собой, сосредоточив все свое внимание на приземлении.
Мой Свифт после резкого виража быстро пошел на снижение над поперечной взлетной полосой. Я видел, как Эйркуп коснулся
Когда я подкатил к этому месту с дымящимися тормозными колодками, фонарь Эйркупа отъехал назад и она встала в кабине в полный рост, нахмурившись.
Я забыл и думать об утешениях.
— С тобой все в порядке?
— Да, все. — Ее голос был спокоен. — Но посмотри на мой несчастный самолетик. У него было шасси, и вот теперь его нет. Как ты думаешь, он сильно поврежден?
Винт, обтекатель и радиатор были погнуты.
— Мы починим его. — Я помог ей выйти из кабины на наклоненное крыло. Однако у тебя неплохо получился этот маневр. Ты прекрасно выдержала высоту, пролетая над последними деревьями, ты воспользовалась каждым имеющимся дюймом. Если бы не это переднее шасси, которое не крепче спички…
— Действительно ли я сделала все возможное? — Влияние инцидента чувствовалось только в том, что она хотела слушать мои объяснения. Обычно ее совсем не интересовало то, что я знал или думал. — Я собиралась развернуться и приземлиться на взлетную полосу не поперек, а вдоль. Но мне просто не хватило высоты. Когда осталось уже совсем немного, я решила, что лучше будет, если я выровняюсь и сяду.
Чем больше я стоял здесь и смотрел на то пространство, в котором ей удалось приземлить свой аэроплан, тем более мне становилось не по себе. После минуты или двух изучения обстановки я начал спрашивать себя, смог ли бы я выйти из затруднения так же хорошо, как она, и чем больше я себя спрашивал, тем сильнее сомневался в этом. Несмотря на весь мой опыт посадок аэропланов с отказавшим двигателем, несмотря на то, что мне часто приходилось садиться вне аэропорта на маленьких площадках в поле, я сомневался в том, что смог бы справиться с приземлением на Эйркупе лучше, чем эта моя ученица, которая не хотела заниматься, растрачивая время уроков на прямой горизонтальный полет и рассматривая с воздуха поля и море.
— Знаешь, — сказал я ей позже, и в моем голосе прозвучало немного больше уважения, чем я хотел показать, — эта посадка… была совсем неплохим маневром.
— Спасибо, — сказала она.
Мотор вышел из строя в результате образования воздушной пробки в трубке подачи топлива, и когда мы отремонтировали аэроплан, мы поставили новую трубку, чтобы этого не повторилось. Но я продолжал думать о том, как ей удалось так хорошо сесть. Может, ей помог опыт, который она получила, в тот день, когда мы три раза имитировали поломку-двигателя-на-взлете? Трудно поверить, что она тогда чему-то научилась — ведь она занималась тогда только в угоду мне. Я начал верить в то, что она уже имеет в себе все необходимые ей в жизни навыки, и просто хладнокровно ожидает того момента, когда их нужно будет применить. Я думал о том, может ли быть так, что умение управлять самолетом присутствует в ней, независимо от моих попыток ее чему-то научить. В конце концов я решил, что, наверное, все, что нам нужно знать о чем бы то ни было, всегда уже имеется у нас и ожидает того мгновения, когда мы обратимся к нему.
Я сказал об этом ей, и теперь она уже верила мне — ведь оказывается, что даже новые моторы могут выходить из строя на взлете.
Но я по-прежнему считаю сейчас, что бывают случаи, когда полетный инструктор — это не более чем приятный компаньон девушки, которая хочет полетать на аэроплане в погожий день.
Путешествие
Поле было покрыто травой штата Миссури. Это, пожалуй, все, что о нем можно было сказать. Окружающие холмы ощетинились деревьями, а с одной стороны было озерцо, в котором можно было искупаться. Вдали виднелась грязная дорога и ферма, но наше внимание с воздуха привлек этот бархатный зеленый квадрат, цвет которого был цветом густой глубокой травы.
Мы приземлились на двух небольших аэропланах, чтобы разжечь огонь у озера, расстелить наши спальные мешки и приготовить себе ужин на костре, глядя, как заходит солнце.
— Эй, Джон, — сказал я, — не такое уж и плохое местечко, не правда ли? Он смотрел на догоравший закат и на то, как его отблески движутся по воде.
— Это хорошее место, — сказал он после паузы.
Но вот что странно: хотя это и было прекрасное место для полетов, мы не хотели останавливаться здесь больше, чем на одну ночь. За это короткое время поле становится знакомым и немножко скучным. К утру мы уже были готовы подняться в воздух и уступить озеро, траву и холмы лошадям.
Через час после восхода солнца мы уже были на высоте двести футов в воздухе, бороздя небо двумя аэропланами, пролетая над полями цвета молодой кукурузы, над старыми лесами и глубоко вспаханной землей.
Бетт некоторое время управляла аэропланом, соблюдая дистанцию до второго самолета, а я выглядывал через борт вниз и спрашивал себя, существует ли где-нибудь во всем этом мире хоть одно совершенное место. Может быть, именно его мы ищем все это время, думал я, летая на наших движущихся горных вершинах, построенных из стали, дерева и ткани. Может быть, мы желаем найти одно-единственное идеальное место где-то на поверхности земли, я когда заметим его, мы спланируем вниз, чтобы приземлиться и больше никогда не чувствовать нужды лететь дальше. Возможно, пилоты — это просто те люди, которые несчастны в местах, где они уже бывали, и как только они обнаружат это одно заветное место, где они могут быть счастливы на земле, как и все другие люди, они продадут свои аэропланы и не будут больше всматриваться в горизонт, путешествуя под облаками.
Наши разговоры о прелестях полета, должно быть, являются разговорами о прелестях побегов. Ведь даже само слово «полет» в английском языке является синонимом слова «побег». В то же время, если бы мне удалось за этой небольшой полоской деревьев разглядеть свое идеальное место, у меня больше не возникло бы желания летать.
Эта мысль показалась мне неприятной, и я посмотрел на Бетт, которая лишь улыбнулась, не отрывая взгляда от другого аэроплана.
Я снова огляделся по сторонам и заметил, что земля под нами на какоето мгновение превратилась во все самые прекрасные места, которые я видел. Вместо фермерских угодий внезапно под нами заиграло море, и мы начали заходить на посадку на небольшую полоску ровной поверхности, вырубленную на кромке океанского побережья, нависающего над водой. Вместо фермерских полей вдруг показался Мейгз-филд, который находится в десяти минутах ходьбы от неисследованных джунглей штатов Чикаго и Иллинойс. Вместо полей я увидел Траки-Тахоу, окруженный со всех сторон острыми, как бритва, вершинами горного массива Сьерра. Вместо полей внизу оказались Канада, Багамские острова, Коннектикут, калифорнийская Баджа, днем и ночью, на закате и на рассвете, в ненастье и в хорошую погоду. Все эти места были интересны, большинство из них прекрасны, некоторые просто великолепны. Но ни одно из них не было совершенным.
Затем снова внизу появились фермерские угодья, а двигатель заработал сильнее, когда Бетт прибавила газу, чтобы последовать за Аэронкой Джона и Джоан Эдгренов на высоту первых летних облаков. Она передала мне управление аэропланом, и я почти забыл все, что думал о полетах, побегах и идеальных местах.
Но не совсем. Существует ли на земле такое место, которое может положить конец потребности летать у того пилота, который его нашел?
— Замечательные облака, — сказала Бетт, перекрикивая двигатель.