Дар тому, кто рожден летать
Шрифт:
Мы поднялись в потоке на высоту четырех с половиной тысяч футов, а затем он снова направил планер в сторону цели.
— Этот маленький восходящий поток спас наши души, — сказал я, — и ты покидаешь его, поворачиваешься к нему спиной, даже не сказав ему до свидания.
Я шутил над ним, насмехаясь над его задумчивостью.
— Все в порядке. Никаких до свидания. Какой смысл оставаться в нем после того, как мы уже не можем пониматься выше? Только вечно сомневающийся пилот никак не может расстаться со старым потоком. Это повторяется снова и снова. Единственная безопасность для планериста состоит в знании, что в небе есть другие потоки, они не видны, но
— Гм, — сказал я. На высоте четырех с половиной тысяч футов это звучало довольно убедительно, но его философия беспокоила меня, когда я вспоминал о тех мгновениях, которые предшествовали нашему вхождению в поток над автостоянкой.
Некоторое время мы летели без потери высоты, но потом вышли из зоны потока и снова начали снижаться. Мы достигли первых кучевых облаков на другой стороне долины, это правда, но здесь вообще не было потоков. Здесь должен был быть поток, но его не было. Мне вдруг стало жарко. Внизу под нами простирался большой сосновый лес, скалистое плоскогорье — нам обязательно нужно было найти восходящий поток.
— Мы снижаемся со скоростью двести футов в минуту, — сказал я. — Что ты намерен предпринять?
— Думаю, что будет лучше не отклоняться от курса. Мне кажется, что это разумнее всего, независимо от того, снижаемся мы или нет.
Он говорит, что это разумнее всего. Теряя высоту над пересеченной местностью, всегда очень трудно поступать разумно. В восходящем воздухе, например, нужно замедлить полет — и это как раз в тот момент, когда тебе хочется поскорее устремиться к цели, уйдя носом вниз для увеличения скорости полета. В нисходящем воздухе, когда тебе хочется поднять нос повыше, нужно опускать его вниз, чтобы увеличить скорость и поскорее выйти из зоны снижения. Нужно отдать ему должное, он устремился носом вниз и начал быстро терять высоту, невзирая на то, что мы летели над холмами, которые угрожали нам деревьями, как шипами, на высоте двух с половиной тысяч футов, не находя в поле зрения ни одной полянки для посадки. Он летел так, будто изучил все учебники по планеризму. Более того, он летел так, будто считал, что все эти учебники никогда не ошибаются.
— Бывают такие минуты, — как-то сказал он мне, — когда ты должен верить людям, которые уже сделали то, что предстоит совершить тебе. Ты должен доверять тому, что они говорят тебе и действовать соответственно, если твой личный опыт не убеждает тебя в противоположном.
Мне не нужно было ничего спрашивать; он делал все в точности так, как было сказано в книгах, он следовал против ветра в том направлении, где над холмами должны были быть восходящие потоки.
Мы теряли высоту.
— Кажется, вон то облачко должно соседствовать с каким-то потоком. Видишь, вон то, по правому крылу на расстоянии двух миль? — сказал я.
— Возможно.
Некоторое время мы молчали.
— Почему же мы в таком случае не направимся прямо туда, пока у нас хватает высоты, чтобы долететь до него? — Я чувствовал себя как учитель начальных классов, работающий с отстающим учеником.
— Да. Это так. Но посмотри влево тоже. В той низинке на расстоянии десять миль отсюда явно есть большой восходящий поток. Но он нам не по пути. Если бы мы туда дотянули, мы бы, конечно, смогли набрать высоту, но мы бы отклонились от курса на десять миль, и потеряли бы всю приобретенную высоту по дороге обратно. Зачем же, в таком случае, отклоняться? В итоге мы только потеряем время и ничуть не приблизимся к цели. Так было со многими
— Поднимайся вверх и сохраняй высоту, — процитировал я ему. Но он даже глазом не моргнул.
Какой неприятный день! Мы были на высоте пятнадцати сотен футов, среди нескольких нисходящих потоков и не имели под собой другого места для посадки, кроме лесных зарослей. Воздух был тяжелым и душным, как горячая гранитная скала. Я чувствовал себя хуже, чем когда-либо. На автостоянке по крайней мере были люди, которые помогли бы нам собрать обломки планера. А здесь в лесу не было даже сторожевой вышки. Мы попадем в катастрофу, и никто об этом не узнает.
— Что ты там себе представляешь? — спросил он, сильно повернув планер вправо.
— Что? Где? Что ты делаешь?
— Смотри. Вон планер.
Ослепительно белый 1–26-ой кружил в восходящем потоке не дальше чем в полумиле от нас. А я-то думал, что мы здесь одни, когда мы начинали пересекать долину, но оказывается, все это время кто-то летел впереди и первым обнаружил этот поток.
— Спасибо тебе, парень, кто бы ты ни был, — сказали мы, наверное, в один голос.
Мы проскользнули в поток под другим Швейцером, и сразу же высотомер показал, что мы поднимаемся со скоростью двести футов в минуту. Когда об этом читаешь, подъем с такой скоростью не кажется чем-то примечательным, но если вокруг сосновый лес до самого горизонта, невольно относишься к нему совсем по-другому. Мы терпеливо и внимательно поднялись на максимальную высоту, и, когда покидали его, на нашем счету снова было четыре тысячи футов высоты. Другой планер давно уже улетел вперед.
— С его стороны было очень любезно указать нам восходящий поток, сказал я.
— О чем ты? — Его голос звучал раздраженно. — Он вовсе не указывал его нам. Он нашел этот поток для себя и воспользовался им для собственного подъема. Ты думаешь, он сделал это специально для нас? Он бы не смог помочь нам ни на дюйм, если бы мы не оказались готовыми воспользоваться его помощью. Если бы мы не заметили его далеко в стороне, или если бы заметили его, но не поверили, что можем воспользоваться этим найденным им потоком, мы бы сейчас, возможно, сидели на сосновой ветке.
Покидая поток, мы взглянули вниз и увидели другой планер, который кружился далеко внизу, у его основания. Он тоже нашел поток и решил воспользоваться им для подъема.
— Видишь? — спросил он. — Тот парень внизу, наверное, благодарит нас за то, что мы указали ему поток, но мы даже не знали до этого момента, что его планер существует. Забавно, не правда ли? Мы поднимаемся сами и тем самым оказываем услугу кому-то другому.
К концу дня горы уступили место равнине. Я летел вперед, задумавшись, как вдруг он сказал мне:
— Смотри.
Возле дороги было широкое зеленое поле, а в центре поля стоял приземлившийся планер.
— Не повезло, — сказал он каким-то непривычно грустным голосом.
Я очень удивился, когда услышал это.
— Не повезло? Что ты хочешь этим сказать?
— Несчастный парень пролетел весь этот путь, а теперь выбыл из игры и сидит там на поле.
— Должно быть, ты устал, — сказал я. — Он не выбыл из игры. Расстояние, которое он пролетел, зачтется ему, и эти очки прибавятся к тем, которые он завоевал себе вчера и завоюет завтра. Как бы то ни было, это не такое уж и плохое положение — приземлиться наконец-то, перестать думать о соревновании и отдохнуть, лежа на траве и мечтая о том, что скоро снова будешь летать.