Дар
Шрифт:
Молча разворачиваюсь, провожаемая недоуменным взглядом. Выскакиваю из зала прежде чем меня успевают окрикнуть. Некогда. Мне надо еще многое успеть. Потому что я знаю…Нет, не так! Мне сказали, что все будет хорошо!
И уж если кто и справится, то это буду я. Хотя это мой выбор, только мой.
Проскальзываю в свою комнату и начинаю в спешке рыться в своих сокровищах. Складываю в мешок любимое оружие — арбалет, ножи и джамбию, что привез отец из столицы мне в подарок. Вытряхиваю шкатулку с драгоценностями и кошель с деньгами, что я откладывала несколько лет- копила на подарок Лине. Сестра так мечтала о Верейсом скакуне и я поклялась, что накоплю на это недешевое тонконогое чудо. Теперь чего уж… Брать вещи нет
Бегом! Как же здорово, что я не привыкла сидеть дома, как приличная тана! Моё хрупкое на вид тельце на самом деле состоит из одних мышц. И даже то, что я не выросла, у меня ещё нет груди и выгляжу я лет на десять, что так волновало меня совсем недавно, зато сейчас оказалось ключом к спасению сестры. Углубляюсь в рощу и пробираюсь снова к моему тайному входу. Теперь найти припрятанный факел, поджечь и спуститься. Еще несколько проходов в кромешной темноте, слабо разгоняемой неярким огнем и вот моя сокровищница. В пещере всегда сухо, а вот эта естественная ниша — лучший сейф. Складываю и задвигаю поглубже мешок. Сверху засыпаю камнями. Удовлетворенно осматриваю свою работу. Хорошо! Теперь самое трудное…
Надо вернуться и поговорить с матерью.
Когда я мышью кралась по дому, было уже совсем темно. Прошла на цыпочках мимо кабинета отца. Там горел свет и дверь была приоткрыта. Я затаив дыхание замерла, вглядываясь в щель. Папа сидел за столом в пол оборота ко мне, перед ним стояла бутылка и бокал. И я видела как по щекам бесконечно родного лица текли слезы. Замерла, глотая подкативший к горлу комок, до боли сжимая кулачки. Понимала, что надо уйти, но никак не могла заставить себя оторваться. Ведь, если все получится— а все получится — я не увижу папу больше никогда. Если вообще буду помнить о том, что у меня когда-то был отец.
Наконец заставляю себя отвести взгляд и иду в свою комнату, где в боевой стойке сурово поджав губы меня встречает старая Эни. Да, сегодня даже она только осуждающе молчит, не устраивая мне привычной выволочки. Няня помогает мне принять ванну и переодеться ко сну. И даже ужин приносит в комнату. Аппетита нет, но я заставляю себя все съесть, иначе она так и будет стоять над душой. Вежливо желаю Эни добрых снов и даже без споров читаю молитву Всеотцу. Старушка вздыхает и касается кончиками пальцев моего лба, проходит легкой лаской по моим распущенным и ещё влажным волосам и быстро уходит, чтобы я не видела, что и в ее глазах блестят слезы.
Да, нас в этом доме любят. Почти все.
Выжидаю, пока стихнут слегка шаркающие шаги няни. Подскакиваю, накидываю на плечи халат и беру в руки свечу.
Коридор встречает меня тишиной застывшего в тяжелом ожидании поместья. Такого живого прежде, а нынче, словно позабывшего само это понятие — радость. Без стука вхожу в комнату Лины, уверенная, что застану мать именно тут. И, конечно, я права. Красивая и стройная женщина лежала рядом с сестрой, нежно обнимая спящую. О, я знаю, что эту соню не разбудит даже горн святого Иониса-воителя, если она погрузилась в царство снов. Я остановилась напротив, встречаясь взглядом с женщиной, что меня родила.
— Прежде чем Вы, тана, наговорите мне гадостей, я скажу, то что вы должны сделать, если желаете и дальше обнимать вот также по вечерам свою дочь, — я говорила тихо, но видела что каждое слово попадало в цель. — Завтра утром, тана, вы подольете вашей любимой маковой настойки моему отцу в питье и также дадите это снадобье Лине. И умоляю, не ошибитесь с дозировкой! А когда прибудут жрецы, Вы тана приведете меня и будете рыдать, как настоящая мать, прощаясь с любимым ребенком! Вы меня понимаете? — я сжимала подсвечник до побелевших костяшек, но мой голос звучал холодно. Да и сама сейчас я себя чувствовала не четырнадцатилетней, а кем-то древним, как минимум, как старая Эни. Я ждала. Меня изучали, как будто видели впервые.
— Да, — короткий ответ. Понимаю…Вряд ли вам, блистательная тана есть что сказать. Что ж, ещё одно.
— Вы поклянетесь, что никогда и не при каких обстоятельствах никому не скажите кто я и чья кровь течет во мне. Ведь вы получите, то чего так жаждали.
Мне даже не надо было слышать ответ, я знала, что тана Шеана, графиня Галлийская с радостью согласится на столь щедрое предложение.
Великий Отец ей судья. Не знаю и знать не хочу, как и что она будет говорить отцу и сестре. Меня это больше не касается.
Потому-что завтра имя Октарии Галлийской уже будет носить другая девочка, а что случится с сестрой Каталиной, известно лишь Всеотцу и той, о ком его служители запретили даже думать — Древнейшей.
Глава 5
Еще немного чужих секретов
Тайна — та же сеть: достаточно, чтобы прорвалась одна петля, и все расползается.
Градария
Витар Иссольский
— Кажется, ты хотел узнать правду? И как? Неожиданно, не находишь? — Пробормотал я сам себе, пришпоривая коня.
То, что моя спасительница полна сюрпризов было понятно сразу, но чтобы это… Да и собственно, загадок не убавилось! Скорее их стало даже больше. Ну, для начала, как в принципе Дочь Солнца могла улизнуть от сотни нянек и охранников, которыми она была окружена? Само появление среди адепток этих редких птиц до последнего всегда хранят в тайне. Главный Храм — это крепость, которую даже я бы со всей армией вардов замучился бы брать. Да и то, что лично мне было известно об этих самых дорогих из существующих на двух континентах приобретениях, да и просто о тех милых традициях, что практиковали Храмовники, вызывало ощущения странной нестыковки… Илия не производила впечатления особо набожной, да и сам факт побега говорил о свободной воле. Дочери Солнца, кроме великого Дара, всегда были хорошо образованными, идеально воспитанными красавицами, умеющими постоять за себя — ведь сокровище надо сохранить для хозяина — только до тошноты преданными своему предназначению и Великому Отцу. Однажды, когда я был в Филее на Верейском материке, видел там на базарной площади мага-кукольника. В Филейском каганате магия не контролируется, как здесь, где Храм давно наложил руки на любое проявление Дара. Так вот, у старого бородатого дядьки были дивные игрушки. Каждая из которых, представляла из себя этакое механическое чудо, что при помощи Дара умело говорить. Солдат и принцесса, злодей и король — они были так тщательно сделаны рукой мастера и складно произносили слова, почти как люди. Но, живыми не были, просто выполняли приказы и четко играли, хоть интересную, но просто кем-то придуманную роль. Вот и прекрасные Дочери Солнца были чем-то похожи на этих кукол. Нет, история знала случаи, когда этих девиц банально крали у незадачливого избранного, но чтобы сбежала сама — небывальщина! Ей бы просто такое и в голову не пришло!
Но, храни Праматерь мое сердце и другие причиндалы, как же она хороша! Даже дорога, со всеми ее тяготами не смогла скрыть ни шелка пусть и спутанных, но густых и длинных волос темно-коричневого цвета с теплыми нотками, как у коры остролистных тальзий, что растут на южных склонах гор. Ни сияющей кожи, молочной белизны, до которой так и захотелось дотронуться, чтобы проверить, такая ли она бархатная на ощупь, как кажется.
А эти полные губы? Грех возведенный в высшую степень! Про глаза и говорить нечего. Девчонка и без проклятой татуировки прекрасна. Настолько, что я не знаю, кому из злых духов гор она продала душу, что сумела добраться хотя бы досюда! Одна!