Дар
Шрифт:
Женщина обрывает Полину. Она на грани и где найти такие важные в эти минуты слова, не знает. Остается только плакать и умолять. Прятать слезы больше нет смысла, и она их больше не смахивает.
– Доченька, я прошу тебя не делать этого, - женщина медленно опускается на колени, руки складывает так, будто собирается молиться, губы дрожат.
– Полина, я стою перед тобой на коленях и прошу только об одном - не прыгай. Себя не жалеешь, нас с отцом пожалей, мы не переживем этого. Умоляю, доченька, родная моя, позволь мне снять тебя с окна. Спускайся и мы обо всем поговорим. Я буду рядом, обещаю. Мы
– Мама, ты что, встань!
– Материнский поступок явно взволновал Полину.
– Вы здесь ни при чем. Я люблю вас, и всегда буду любить. А вы будете жить дальше. Ничего страшного ведь не произойдет, просто у вас на одну дочь станет меньше. Переживете, это ведь не сложно. Правда у меня не получилось, но ты сильнее, ты все сможешь пережить.
– Полина снова безумно хохочет и этот ее смех острыми булавками протекает по жилам. Теперь я знаю что такое «мурашки» - это кончики иголок запущенных под кожу, которые в какой-то момент становятся заметными, и именно их я ощущаю в эти секунды.
Полина жестокая на столько же, на сколько сумасшедшая, и эти ее слова режут даже мою душу, что уж говорить о постаревшей у меня на глазах матери. Мое собственное сердце готово вырваться из груди и остановить эту безумную. В следующую минуту, я уже не чувствую его. Теперь, я в прямом смысле начинаю ощущать боль чужого, горячего, любящего, огромного, материнского сердца.
В борьбу за жизнь вступаю я.
– Полина, спускайся с подоконника, поверь, на асфальте тебя вряд ли ждет Филип.
– Я медленно поднимаю с колен тело Полининой матери.
Мой тон и манера вести переговоры явно отличаются от материнских, что не ускользает даже от Полины, которая на мгновенье даже растерялась.
– Мама, я знаю.
– Подозрительно и неуверенно шепчет Полина и смотрит на меня так, будто видит всю меня насквозь, а потом, прижавшись спиной к оконной раме, начинает смеяться.
– Почему ты все время хочешь выставить меня дурой? Филип умер, я убила его. Ясное дело, что он не будет ждать меня на асфальте. Он ждет меня на небесах.
Полина с детской наивностью подняла глаза к небу. На лице у нее в этот момент такая улыбка, словно это самый счастливый день ее жизни. Есть буйные сумасшедшие, а есть блаженные. В эти мгновенья Полина счастливейшая из блаженных.
– Полина, ты права, Филип на небесах, но ты разобьешься о землю и выше тебе уже никогда не подняться. Никто не запрещает тебе любить его здесь, в этой жизни. Сделав сейчас шаг, тебе не попасть на небо, как ты этого не понимаешь?
Полина озадаченно крутит головой. Так делают любопытные щенки.
– Я убила его, как ты этого не понимаешь?! Как-как-как-как-как?!
– Голос девушки срывается на крик, руки ложатся на голову и начинают рвать волосы, затем царапать лицо, и быстро находят покой на груди, скрестившись и схватившись за плечи.
– Я убийца и я готова нести наказание.
– Но ведь не Адом же! Ты вообще понимаешь, на что ты себя обрекаешь?
Голова девушки все так же дергается. На лицо вдруг спускаются умиротворение и покой. Полина меняется в лице, и в нем я больше не вижу сумасшествия. Она уверенно смотрит мне прямо в глаза. Не знаю, что видит она в материнских глазах, но глядя в ее
– Никто не знает, а есть ли вообще этот загробный Ад. Но я точно знаю - как выглядит мой реальный Ад, и я живу в нем последние несколько недель.
– Голос Полины вдруг становится нормальным, без примеси сумасшествия.
– Но все еще может измениться…
– Не может. Я не хочу жить без Филипа.
Господи, или кем бы ты ни был, пошли мне фрагмент из счастливого будущего Полины, где она, как та чернокожая женщина со сказочно красивого острова, счастлива рядом с любимыми. Пожалуйста.
– Успевает прозвучать в моей мозгу.
– Дай мне подсказку! Дай ЕЙ шанс!
– Но разбившись на смерть, ты не вернешь его к жизни, ты просто умрешь.
– Лучше не жить без него там, чем жить без него здесь.
– Лицо Полины просияло самой яркой улыбкой полной любви и нежности.
– Прости меня мама, что люблю его больше чем себя.
Полина резко исчезает.
Нечеловеческий материнский крик режет уши.
Черными занавесками зло играет ветер. Капли дождя беспрепятственно врываются в комнату.
ВСЁ.
Глава 35
Прихожу в себя так резко, что не сразу понимаю, где нахожусь.
Лицо мокрое от слез. В собственной груди, прямо под ребрами, слышу звук напоминающий рвущуюся плотную бумагу. Это мое сердце, оно трещит по не успевшим затянуться швам. Не знала, что такое возможно, но - кожные покровы на мне зажили, как на дворняге, а вот самому важному органу не в силах помочь даже мое необъяснимое перевоплощение.
Маленькую песчинку моего недавнего счастья, моей маленькой победы, смыли потоки дождя вперемешку со слезами.
Несколько минут я еще продолжаю сидеть на улице. Сдерживаю просящийся наружу вой, но не в силах удержать слезы. Жадно вдыхаю воздух и медленно выпускаю его из себя. Даю себе время, мысленно ведя отсчет. Раз, два, три, четыре, пять– достаточно.
Поднимаюсь к себе в квартиру.
Падаю на ковер и начинаю завидовать Полине, которая может вот так просто взять и отказаться от жизни. Я бы тоже так хотела и плевать на все муки Ада. Она была права - наш Ад находится рядом с нами, а что происходит за гранью, мы можем только предполагать. А еще я с ней согласна, лучше не жить без НЕГО там, чем жить без НЕГО здесь. Я бы тоже не пожалела себя, вот только проблема в том, что мое пребывание здесь кому-то очень понадобилось.
У меня нет такой роскоши, как смерть, остается только лицемерить во снах, пытаясь спасти кого-то более удачливого. Но может, я поступаю не правильно? Если люди, которых я пытаюсь спасти в собственных видениях, чувствуют такую же пустоту и боль как я, может не стоит им мешать? Я окончательно во всем запуталась, но самое обидное - это никогда не кончится.
Лежу на спине ровно, будто оловянный солдатик. Крылья раскинуты по сторонам. Руки лежат по швам ладонями к верху.
– Зачем я вам? Зачем вы меня мучаете? Отпустите.
– Для меня стало привычным делом разговаривать с потолком, вдруг когда-то он начнет отвечать.