Дареному дракону в зубы не смотрят
Шрифт:
— Хочу знать хоть какую-то правду о той, с кем мне еще некоторое время вынужденно придется находиться рядом.
Какое-то время я помолчала, думая, что ему сказать. С одной стороны, это не такая уж великая тайна, посторонний все равно ничего не поймет. С другой же, я слишком привыкла прятаться за маской… Дракон не торопил, ожидая моего решения.
— Ирина, — отозвалась я в конце концов неохотно. И даже добавила зачем-то: — Но чаще меня называли Ириша.
— Ириша — Триш… Не слишком ли похоже? Какой смысл брать новое имя, которое звучит почти так же, как настоящее? Не боишься, что многие свяжут
— В этом мире больше не осталось никого, кто слышал бы его и кому оно могло бы о чем-то сказать, — криво усмехнулась я, невольно передернувшись и привычно отгоняя образы не совсем приятного прошлого. И, увидев, что дракон как раз покончил со своим кроликом, предложила преувеличенно бодро: — Ну что, пошли навстречу приключениям?
Глава 11
Телега, груженная картошкой, морковью и луком, весело подпрыгивала на ухабах, напоминая аттракцион из далекого детства «Веселые горки». В воздухе разливался ни с чем не сравнимый аромат скошенной травы, прогретой солнцем земли и немного навоза. Я мостилась на мешке с какими-то клубнями и даже не морщилась, когда на очередной кочке что-то немилосердно впивалось мне пониже спины. Зрело подозрение, что там все же не овощи на продажу, а как минимум речная галька. Зато совесть за поврежденный зад Себастьяна грызла все больше. Впрочем, я ему благородно уступила тюк с соломой. И все равно он выглядел как нахохлившийся воробей. Или птичка из «Энгри бердс»: тронь — и взорвется.
Впрочем, его моральное и физическое состояние меня сейчас волновало не слишком сильно. Мое внимание было сосредоточено на добродушной жене фермера Теодоре, сидевшей напротив меня на скрученной попоне или охапке мешков, я особо не присматривалась. Именно для нее я сочиняла красивую историю, и послужившую билетом до нужного нам города.
— Мы с Себушкой мечтали свадебку сыграть со дня, как встретились! — вдохновенно вещала я, блаженно щурясь и подставляя лицо солнечным лучам. — Как сейчас помню: папенька сказал переставить крынку молока вглубь телеги и закрепить получше. А я, дуреха, забыла. И ровно тогда, когда въезжали через ворота, она упала, разбилась и забрызгала молоком стражника, проверявшего приезжих. Ох, папенька так кричать начал, маменька ринулась извиняться перед человеком на службе. А я ничего сказать не могу, слезы душат, стыдно глаза оторвать от земли. И тут он протягивает мне платок утереть слезы…
— Папенька? — перебила меня Теодора, подавшись вперед.
— Какой папенька, дура? Ейный жених то и был, правду говорю? — гаркнул фермер, державший вожжи и до этого усиленно делавший вид, что ему нет никакого дела до бабского трепа.
— Да! Представляете? — охотно закивала головой я.
— А откуда у стражника платок? Небось засаленная тряпка какая? — не отставал фермер с кажущимся безразличием, но сев так, чтобы было лучше слышно.
— А и правда, Себушка, откуда ты взял тот платок? — не преминула я воспользоваться возможностью дернуть дракона, с видом оскорбленной невинности уставившегося куда-то вдаль, пока я тут отдувалась за двоих.
Меня одарили возмущенным взглядом. Оценили светившуюся надежду на продолжение рассказа на
— Перед сменой купил ткань на портянки, — процедил он неохотно, практически испепеляя меня взглядом.
Скажите пожалуйста! Так был против вранья и моего сарказма, а сам как выдал — я едва не отпустила край телеги, за который держалась. Нет, я определенно плохо влияю на этого сноба. Или наоборот, делаю из него нормального человека? Дракона? Человекодракона?
— Ох, парень, молодец! Додумался же. Хоть чистую портянку дал? Хотя девка бы тогда так не вилась за тобой… — хохотнул фермер.
— Да тихо ты! — шикнула Теодора. — А цепью вы себя зачем сковали?
На этот вопрос мы с драконом синхронно тяжело вздохнули. Но я тут же взяла себя в руки и продолжила слагать нашу историю.
— Я ж и говорю, у нас прям любовь-любовь, а мой папенька уперся, мол, негоже замуж выходить, пока старшая сестрица еще в девках сидит. А я почем виновата? А если она постриг примет, мне вообще век одной оставаться? — воскликнула я, заставив глаза увлажниться, а нижнюю губу задрожать.
— Ну-ну, дитя, ты ничего не должна, — тут же принялась успокаивать меня Теодора. Ее муж хотел было что-то циничное добавить, но поймал ее свирепый взгляд и осекся. Лишь пожевал губами, проворчав себе под нос нечто беззлобное, и отвернулся обратно на дорогу.
— Вот. А Марыська этого не понимает. И маменька с папенькой тоже. Себушку ко мне пускать не хотели, к его семье думали идти, от меня отваживать. А там у него такой папа, что мог бы его вообще отправить на службу к дядьке в другой город. И что нам тогда делать?!
— И в какой момент появилась цепь?
На этот раз резонный вопрос задала Теодора. Но было бы слишком наивно полагать, что этот наш милый аксессуар никого не заинтересует и не удивит.
— Это Себушка придумал! — выдала я с гордостью. — Он такой мудрый! Книги умные читал, и не одну. Говорит, что есть обряд венчания, где молодожены обмениваются не брачными татуировками, а сковывают себя сначала цепью. И если седьмицу вот так живут, то брак одобрен богами.
— А как же в сортир ходить? — не сумел промолчать фермер и в этот раз.
— На все воля Безликого. — Я смиренно подняла глаза к небу. — Если нам суждено быть вместе, то это не остановит. И в горе, и в радости…
— И в сортире, — сбил меня с романтичной нотки фермер, за что тут же огреб от жены пыльным мешком по спине.
— Ох, ребятушки, ну и намучились же вы, — сочувственно покивала она. — А в Ясенграде вас кто-то ждет?
— Да, там моя тетушка живет. Я ей весточку отправила, должна принять. У нее муж кузнец, тоже в свое время ее родители были против их брака, она поймет! — воодушевленно выдала я.
— По крайней мере, кузнец избавит вас от цепи, — проворчал фермер, но больше никак комментировать мою историю не стал.
Я же продолжила сочинять о наших до жути романтичных свиданиях, мыслях о побеге, планах на будущее… Вплоть до момента, как мы въехали в город.
Сразу за воротами мы соскочили с телеги. Точнее, Себастьян соскочил, я же отскребла свою бренную тушку от той дряни, что была в мешке, и кое-как практически выпала на мостовую.
— Удачи вам, ребятушки, берегите друг друга и свои чувства, — шмыгнула носом Теодора.