Даргер и Довесок
Шрифт:
— И какое же?
Энкиду похрустел костяшками.
— Нас втрое больше, чем вас. Исходя из моего опыта, это значит, что мы победим.
Две группы с ревом бросились друг на друга, занеся кулаки.
— Мальчики! — воскликнула Этери. — Так нечестно!
— Но они неплохо смотрятся, — возразила Евфросинья. — Ведь мужчины всегда дерутся и затевают войны. Думаю, они просто пытаются произвести на нас впечатление.
— Ну, на меня они точно впечатления не производят, — фыркнула Евлогия.
— Сестрички, — заметила Русалка, — дорога в Теремной дворец открыта. Дорога
— Ой! — пискнула Нимфадора. — А можно?
— Удача любит смелых, — улыбнулась Русалка и зашагала прямо к двери. Прочие Жемчужины заспешили следом.
Раньше у Ани Пепсиколовой был дом. Вернуться туда было немыслимо, ибо это обрушило бы всю тяжесть мести Хортенко и подземных владык на ее родителей. В своей новой и кошмарной жизни она обзавелась множеством врагов, но не нажила друзей. Она спала в постоянно меняющейся цепочке дешевых квартир, где держала только самые утилитарные пожитки.
В Москве она могла укрыться лишь в одном месте — у Хортенко.
Его дом располагался за Садовым кольцом. Аня застыла на парадном крыльце и насчитала пять отдельных пожаров. Но сам особняк в отличие от остальных не пылал.
Что ж… это поправимо.
Теперь, когда в голове немного прояснилось, Пепсиколова почти поверила, что она уже не Баба Яга. А здесь возможны два варианта. Либо действие тяжелой передозировки наркотиков сходит на нет, либо она деградирует, теряя сверхъестественную силу и превращаясь в обычного обывателя. Аня вовсе не была уверена, какое толкование предпочла бы, имейся у нее выбор.
Но если она всего-навсего человек, ей надо полагаться исключительно на хитрость и коварство. Увы, до этих уловок ее отброшенное ведьмовское «я» никогда бы не снизошло. Пепсиколова переступила порог особняка, спокойно и неторопливо проследовала в картотеку. Карлики-саванты корпели над горами папок. Игорек выбирал отчет, пролистывал его, запоминая содержание и передавал Максиму, который делал то же самое. Затем доклад отправлялся в камин, и вскоре от него оставалась серая горстка пепла.
Увидев Пепсиколову, карлики без любопытства уставились на нее.
— Я собираюсь поджечь здание, — процедила Пепсиколова. — Ваш хозяин захочет быть в курсе. Отправляйтесь немедленно и сообщите ему.
Игорек и Максим подчинились.
Пепсиколова подхватила охапку документов и настольную лампу. Поднялась по лестнице на верхний этаж и подожгла занавески. Они полыхнули, и Аня отшатнулась. Дом сгорит дотла, пламя обязательно доберется до подвала, а она сделает то, что нужно.
Спустя некоторое время находившиеся на первом этаже почуяли дым. Наверх прибежал слуга с графином воды.
— Скажи своему хозяину, что Анна Александровна вернулась домой, — произнесла Пепсиколова. — У него много вещей, которыми он дорожит, поэтому, уверена, он захочет их спасти.
Ее собственные слова показались Ане мягкими и разумными. Но нечто в ее тоне или выражении лица заставили слугу круто развернуться и умчаться, расплескивая воду в такт длинным шагам. Потом она услышала, как снаружи бьют молотом в рельс.
Она спустилась в холл.
Распахнув парадные двери особняка настежь, Пепсиколова уронила на коврик одну-единственную папку. Отступив внутрь, она уронила вторую. Оставляя за собой след из папок, как из хлебных крошек, она направилась в подвальный кабинет Хортенко, где ее держали в клетке.
Именно там все и началось.
И там все закончится.
Толкнув дверь, она очутилась в комнате, которую знала слишком хорошо. Собаки в клетках принялись скакать, лаять и выть, отчаянно бросаясь на прутья. Они уже чуяли дым, наполнявший воздух привкусом безумия.
Закрыв за собой дверь и подсунув под нее последнюю папку — половина снаружи, половина внутри, — Пепсиколова бесстрастно оглядела свору. Будь собаки человеческими существами, она бы оставила их в клетках, не задумываясь. Людей она не особенно жалела. В основном они заслуживали своей незавидной участи. Но животные были такими же невинными существами, как и она сама, когда тайная полиция впервые приволокла ее, голую и рыдающую, в подвал. Она не могла позволить им умереть.
Пепсиколова сняла с пояса Большого Ивана, наименее любимого из своих ножей, и, используя рукоятку как молоток, методично переколотила все замки.
Собаки прыгали и плясали, когда она выпускала их. Псов охватила истерика от страха и свободы. Некоторые слегка покусывали ее, она не обращала на это внимания.
Она как раз сбила последний замок, когда на лестнице раздались шаги.
— Пожалуйста, не надо, — умолял женский голос. — Пожалуйста, Сергей Немович. Отпустите меня.
Пепсиколова не расслышала ответа.
Хортенко пинком открыл дверь в подвал. Под мышкой он держал собранные папки, а другой рукой волок за собой элегантно одетую даму. Ее он швырнул на пол. Сдернув очки, он посмотрел на Пепсиколову фасетчатыми глазами. Лицо его покраснело от гнева. Но тон как всегда был мягок и сдержан.
— Ты переступила черту, маленькая Аннушка, — пропел он. — Поэтому я…
Стая атаковала своего врага.
Хортенко упал навзничь и был погребен под собачьими телами. Светская дама метнулась в угол и завопила. Но собаки на нее не нападали. Им не терпелось сорвать кожу с Хортенко и добраться до плоти мучителя. Они рычали и лаяли, с их клыков капала пена. Они дрались друг с другом за право первенства. Но если кобели были жестоки, то суки оказались еще хуже: они рвали и драли главного шпиона с непристойным злорадством.
И первой среди них стала Пепсиколова.
Она забыла про ножи. Она впилась в Хортенко зубами и царапала его ногтями. Звук, который Хортенко издал, когда ее челюсти сомкнулись у него на шее — пронзительный визг, почти писк, — был почти так же хорош, как шматок мяса, который она вырвала из его трепещущего горла.
Аркадий брел, шатаясь, по руинам Теремного дворца, полуслепой из-за маски. Он не понимал, почему его сюда занесло. Но фрагментарные украшения были знакомы ему по школьным учебникам истории. Князь Московии наверняка где-то неподалеку! Но повсюду царил хаос, и юноше не удавалось отыскать ни одного следа великого человека!