Дариус Дорван. Наемник
Шрифт:
— Вижу, Сегур, — прервал его Дариус, освобождаясь от кирасы. — Я все вижу.
Бросивший ему вызов долузсец, высокий, пожалуй, повыше Ториана, с мощным бочкообразным туловищем на толстых, коротковатых ногах, тоже был без шлема. Его широченную грудь, не прикрытую ничем, кроме безрукавки из медвежьей шкуры шерстью наружу, перечеркивала перевязь с висящей на ней саблей. Его, Дариуса саблей. Его Кунтюром. Долузсец не поменял ничего: и рукоять, и ножны остались прежними.
Дариус снял с крюка на седле щит, тот, с большим умбоном, доставшийся ему от главаря шайки разбойников. Уж
«Наверное, воинская молитва, — решил Дорван, рассматривая его в первый раз, сразу же после боя. — Или заговор на удачу».
Ну что ж, удача сейчас ему не помешает.
Взглянул на Биста, державшего наготове лук, и покачал головой: нет! Для сверда такое расстояние ничто, и он на выбор положит стрелу хоть в правый, хоть в левый глаз долузсца, причем именно в тот момент, когда только такой шаг сможет спасти гонорту жизнь. Очень соблазнительно — иметь возможность избавиться от неминуемой смерти, но нет. Все должно быть честно или не должно быть вообще.
Гонорт обнажил саблю, ударил плашмя по обшитому толстой бычьей шкурой щиту и пошел навстречу к поджидавшему его долузсцу.
— Удачи, Дар! — Пожелание Ториана он услышал уже в спину.
Мелодию той песни, что всегда помогала ему настраиваться в подобных случаях, он затянул еще тогда, когда решил принять вызов. Медленный, тягучий, тоскливый мотив, вызывающий в душе чувство отрешенности к происходящему, когда становится абсолютно безразлично, что с тобой случится в следующее мгновение. Когда очень не хочется делать то, чем вскоре займешься, но сделать это необходимо, и сделать именно тебе самому.
Идя навстречу долузсцу, Дариус слышал, как за спиной спешиваются его люди.
«Наверное, зря, — отрешенно подумал Дорван. — Верхом какое-никакое, но преимущество. Да и спастись легче. И это означает единственное: они не отступят, что бы со мной ни случилось».
Где-то недалеко, на одной из верхушек выступающих из тумана елей, каркнул ворон. Каркнул, как показалось Дариусу, недовольно и нетерпеливо: «Ну что же вы медлите, начинайте, сколько можно вас ждать! И желательно, чтобы все здесь остались, все до единого!»
Представив мокрую, нахохлившуюся, нетерпеливо переступающую лапками по ветке дерева птицу, Дариус улыбнулся, глядя долузсцу в глаза. Под кожаными подметками сапог скользила мокрая трава, густая, но не поднимавшаяся выше щиколотки. Но это ничего не значит, долузсец в таком же положении, нет у него на ногах когтей.
И вообще он здорово походил на Сегура, и внешностью, и неухоженными космами, превратившимися под струями дождя в серые сосульки.
«Если бы не уши — вылитый Сегур, — усмехнулся Дариус в очередной раз. — Только уши их и различают».
Глаза долузсца горели каким-то безумием. Не было в его взоре ничего человеческого, но и на звериный взгляд он не походил тоже.
«Уж его-то точно криком с ног не собьешь», — почему-то Дариус вспомнил, как отшатнулся варисург, едва не завалившись наземь от его рыка.
Удар долузсца оказался быстр настолько, насколько это вообще
Сверху вниз, с замахом из-за головы, с явной целью покончить с врагом единственным ударом. Очень мощным, таким разрубают от плеча до пояса. Или раскраивают голову вместе со шлемом пополам.
Дариус не стал его парировать, слишком уж хорошо он знал возможности Кунтюра, и потому отвел удар щитом в сторону, внутрь. Чтобы тут же атаковать ответно выпадом под руку, целясь в заманчиво приоткрывшееся, густо поросшее сизыми волосами горло.
Долузсец уклонился легко, выбрасывая вперед левую руку и пытаясь ударить верхним краем прямоугольного щита в лицо. Попади он — и все, этого вполне достаточно для того, чтобы поединок закончился.
К чему-то подобному Дариус был готов и потому ушел под правую руку долузсцу, страхуясь от удара сверху поднятым над головой щитом и стремясь зайти к противнику за спину. Вероятно, маневр ему бы удался, если бы не предательски скользнувшая под опорной ногой трава, заставившая сделать лишний шаг, чтобы долузсец не смог воспользоваться тем, что он едва не потерял равновесие.
Дариус оказался спиной к шеренге вражеских воинов. Сейчас он находился от долузсцев настолько близко, что его вполне могли бы достать: все противники, помимо мечей и щитов, имели длинные копья с широкими листовидными наконечниками. Такими копьями одинаково удобно прорывать строй вражеской пехоты или отражать атаку кавалерии. А вот луки долузсцы почему-то совсем не жаловали.
Относительно удара в спину Дариус не беспокоился, его не будет. И совсем не потому, что эти таинственные воины столь уж благородны, об этом ему тоже слышать не приходилось. Но пока с ним в поединке сошелся их главарь, никто его трогать не станет, иначе какой смысл в самой схватке один на один?
И все же Дариус сделал пару шагов в сторону своих, двигаясь боком: земля там показалась ему не такой скользкой, да и не было низкорослых кустиков, на стеблях которых оступиться еще проще, чем на траве, — во время дождя, они как намыленные. Казалось бы, мелочь. Но сейчас его жизнь зависела в том числе и от таких мелочей.
Помедлив пару мгновений, противники сошлись снова, чтобы обменяться несколькими молниеносными ударами, не принесшими никакого вреда ни тому, ни другому.
Краем глаза Дариус уловил, как бледен Ториан. Но не потому, что вскоре начнется то, что неизбежно должно начаться: бой с очень серьезным противником, нет, он беспокоился за друга.
«Не боись, Тор, — криво, углом рта усмехнулся Дариус, — не все так страшно, как кажется. Ты только нужный момент не упусти, от него так много зависит, практически все».
Когда Дорвану лишь каким-то чудом удалось разминуться с очередным ударом своего противника, он услышал, как охнул кто-то из его людей, не в силах сдержаться. И снова они застыли, он и долузсец, неотрывно глядя друг другу в глаза. Неожиданно лицо долузсца растянула гримаса, должно быть, изображавшая улыбку.
«Ты мой, — говорил его взгляд, полный уверенности. — Ты мой!»