Дарованный остров
Шрифт:
О, какое наслаждение она испытает! Эта месть стоит всей жизни! Моргот вселит в нее бесстрашие. Ей некого будет бояться — все падут к ее ногам. Уже одна только мысль о том, как круто она может повернуть ситуацию в свою пользу, сняла тяжесть и страх. Она распрямилась, встала в полный рост, полузакрыла глаза и подумала: «И клятва ведь очень проста. Я, пожалуй, помню ее наизусть».
В этот момент рядом с ней появился огненный воин — один скромный воин света из Страны Вечных Льдов. Странен был его облик — слепящее, играющее, теплое пламя окружило ее, но она его сразу узнала.
— Вот видишь, — сказал он, — я говорил, что тебе понадобится помощь.
— Ошибаешься, — едва удостоила его взглядом Мириэль, — мне
— И это я знаю, — тихо, но сурово прозвучал его голос. Какая-то тайная сила заставила ее взглянуть ему в глаза, и она поняла, что ему известна вся правда о книгах, о духе Моргота, о ее желании презреть весь мир и возвыситься и, может быть, многое другое. «Как будто видит меня насквозь», — подумала принцесса, но это не было ни страшно, ни неприятно.
— Мне безразлично, если ты осуждаешь меня.
— А мне нет, — не смутился Юниэр, — ты нужна мне. Можешь гнать меня сколько угодно, я все равно буду там, где ты. Мы не разделимы.
— Как трогательно! Только, поздно.
— Вернемся в Арду.
— Я не вернусь без победы.
— Твои друзья ждут тебя.
— Такой, какой я вернусь, Юниэр, меня никто не ждет.
— Вот именно, — кивнул Юниэр, — взгляни на этого глубоко несчастного жреца. Подумай о том, как он одинок. Где бы он ни появился, никто не радуется ему, ни одно существо не тянется к нему с любовью. Всем он внушает отвращение, страх и ненависть. Он ведь никому не нужен, Мириэль. В этом его трагедия. Поэтому он жестоко мстит этому миру, старается черной скорбью наполнить все ликующие сердца, отравить страданием людей. Но сам он в тысячу раз несчастнее своих жертв. Его презирают. Хочешь занять его место? Называешь это победой? Я думаю, ты проиграешь. У Мириэль есть друзья, любимые, мечты, капризы, которым потакают, идеи, которыми восхищаются. Тебя ценят и тебе доверяют. Все это ты потеряешь разом. Поистине торжество для духов тьмы — еще одна падшая душа в сонме неприкаянных, пожирающих друг друга из века в век.
Мириэль выслушала его, не перебивая, темный морок, застилающий разум, стал рассеиваться. Она была ошеломлена. Вообразила себя Духом Разрушения, карающим падший мир и особенно всех тех, кто привел его к растлению. Эта роль была полна мрачного, гордого величия. Но вот приходит человек и запросто заявляет, что взявший на себя эту роль заслуживает презрения. Не жалости даже, всего лишь презрения! И что же? Он прав, это книги едва не сыграли с ней злую шутку.
— Вернемся в Арду, Мирэ, — Юниэр почувствовал, что сердце ее потеплело.
— Но как же… — упрямилась Мириэль, — если ты любишь меня, как говоришь, неужели оставишь меня, когда я стану самой могущественной Черной Властительницей?
— В этом можешь не сомневаться, — подтвердил Юниэр, — это уже будешь не ты, а какая-нибудь Морготиха.
Мириэль улыбнулась, имя не показалось ей благозвучным.
— Ну что ж, вернемся в Арду.
Саурон настороженно отнесся к вмешательству Юниэра, ему не приходилось раньше встречаться с ориенцами, а битва с этим воином в прошлый раз отняла много сил. Он предпочитал знать как можно больше о своих врагах, чтобы действовать наверняка, и медлил, стараясь принять верное решение. Но упускать такую редкостную добычу не хотелось. Тогда он приказал назгулам атаковать их.
— Похоже, что нам не дадут уйти, — прошептала принцесса, когда Черные всадники ринулись на них со всех сторон.
— Не бойся, ты увидишь, как сражается рыцарь, почувствовавший, наконец, благосклонность дамы!
Вихрем закружился мир в глазах принцессы, когда огненный воин поднял свой меч. Стремительность Ярона вспомнилась ей поневоле. Девять конных сражались против одного пешего, но, похоже, его это не смущало. И в незнакомом мире он чувствовал себя превосходно. Зловеще шипя, нападали назгулы, и веяло от них могильным холодом и смрадом, и всё же опасались они наскочить на острие его меча, полыхающего в этом бессолнечном мире радостным светлым огнём. Проникнувшись энергией битвы, принцесса принялась высекать голубые молнии под копытами вражеских лошадей, и те поскальзывались и оседали. Только сейчас Мириэль осознала, насколько она свободна делать всё, что захочет, не сдерживаемая физической оболочкой, и что совершенно зря она перенесла в этот мир свои земные страхи. Освободившись от них, она почувствовала себя неуязвимой. Тогда же и Саурон понял, что ему не одолеть их. Он обратился черным дымным облаком и в одно мгновение растаял. Трон-башня опустел. Назгулы ретировались вместе с ним.
— Он всегда избегает прямого поединка, — заметил Юниэр. Мириэль не поняла, что он имел в виду.
— Пора и нам в обратный путь, — они медлили, оставшись одни в пустыне Гилберга. Странное дело, мир, который только что казался Мириэль местом отвратительным и унылым, вдруг перестал быть таким только потому, что рядом с ней оказался человек, далеко не безразличный ей, что бы она ни говорила. Он держал ее за руку, и она замерла, продлевая ощущение его близости. Легкий ветер ласково коснулся ее щеки. Добрый ветер в мрачном царстве теней. Они медлили, потому что понимали, что в их мире будет не так. В силу разных весомых причин, о которых они забыли сейчас, там им не удастся прильнуть душой к душе.
«Возвращаться необходимо, — подумал Юниэр, как сквозь сон, — иначе мы забудемся здесь навеки». Они пошли вперед, но, все-таки, не спеша. Отдаленный шум заставил их обернуться. Снова радость! Любимый конь принцессы Чернолун нагонял их.
— О, Эру, благодарю тебя! — воскликнула принцесса. Она ни за что не простила бы себе гибель Чернолуна. Юниэр тоже был рад. Вид мертвого коня в лесу у Менелтармы накануне очень расстроил его. Какое счастье, что они смогут вернуться отсюда все вместе.
Конь подбежал к принцессе, и она ласкала его гриву и шею и просила прощения за то, что призвала его сюда. Юниэр сосредоточился, чтобы приготовиться к переходу. Но тут что-то произошло, и Юниэр, обернувшись, понял…, что конь этот вовсе не Чернолун.
— Он укусил меня, — тихим от ужаса голосом прошептала Мириэль, но это было пол правды. Конь буквально впился в шею принцессы и в придачу косил на Юниэра одним глазом, мерзко ухмыляясь. Принцесса бледнела и таяла на глазах.
«Никогда, никогда нельзя недооценивать врага»! — с горечью ругал себя Юниэр. Разъяренный накинулся он на оборотня, приняв облик огненного волка. Этого противника одолеть было куда сложнее, чем назгулов накануне, потому что он был из Гилберга — страж теней, пребывающий в этом мире вечно, а не пришелец извне. Он высасывал силы душ, когда пробуждался, от него прятались даже тени. Несчастные души после его нападения не скоро могли восстановить свои силы, а некоторые так и не могли вспомнить, кем они были. Он, полноправный хозяин этих мест, мог прикинуться кем угодно. Саурон, возвращаясь в Арду, разбудил его и послал по их следу.
Под натиском Юниэра злобный страж оставил принцессу. Враги в едином вихре кружили по полю. Конь не мог сбросить волка, но, похоже, что и клыки последнего не доставляли ему много хлопот. Почувствовав, что силы его на исходе и напряженной схватки ему не выдержать, Юниэр прибегнул к магии ориенцев. Заклятие сна оказалось удачным выбором. Страж теней пребывал в состоянии сна большую часть времени и подчинился Юниэру. Он обмяк и растянулся посреди дороги — во всем копия мертвого коня в Арде, чьей душой он тут поживился. Принцесса тоже не подавала признаков жизни. Юниэр заплакал бы, если б в этом мире это было возможно. Чтобы вернуться домой, надо было привести Мириэль в чувство. Он крепко обхватил ее и звал неустанно, и вот ее затуманенный взор прояснился.