Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
— Как странно, — сказал Борск. — Они её простимулировали?
— Пушистик, а зачем был нужен Геанозис?
— А ситх?
— Какой ситх? Война была нужна правительству в лице Палпатина. Война была нужна Ордену. Война была нужна всем, тем более она назревала. Учти, джедаи чувствовали, как назревал нарыв. Джедаи знали, что он прорвётся. Джедаи предпочли его вскрыть. Это был лучший вариант. И война произошла. Между прочим, в создавшемся положении она была наиболее чистой и бескровной.
— Джедаи?..
— А что ты знаешь о джедаях?
— А ты?
— Я множество раз видела перед собой каменное личико магистра Йоды. С отнюдь не добрыми глазами. Если б я тогда знала, в чём дело, — она покачала головой, — я бы поняла, что шансов у нас нет. Йода сражался за выживание своего племени. Палпатин — своего. А мы всего лишь хотели власти, — она устало закрыла глаза. — В итоге ситхи всё-таки истребили джедаев, застав их врасплох. Джедаи тоже думали, что Палпатин всего лишь хочет власти. А тут пришёл Скайуокер и сказал, что канцлер — ситх. И всё. Они просто не смогли чего-то не сделать. И вместо того, чтобы отработать оговоренный план, арестовать канцлера, который попрал демократию, они совершили несанкционированное нападение на выигравшего войну Палпатина, тоже героя галактики, правителя, которого любили. Безо всякого повода. И Палпатин объявил Империю при полном согласии всего народа. Перевернули предлог…
— Зачем джедаи пытаются истребить ситхов? А ситхи — джедаев?
— Я не знаю, — покачала головой Мотма. — Не знаю… У них что-то появляется в глазах.
Они молчали.
— Так вот, Йода, — произнесла Мотма, очнувшись. — Он выглядел как существо, которое уверено в своей победе. Как существо, у которого есть информация… источник информации… поддержка, сила, союзник, о котором никто не подозревает. Сильный союзник.
Борск сказал:
— Обломал его этот союзник, как я вижу.
— И ещё как, — ответила Мотма. — Первый и последний раз в жизни я видела джедая, который испытывал такую ненависть, что она превратилась в лёд.
ПРОМЕЖУТОК
Падение в прошлое
Анакин в ночь уничтожения Храма
КАРТИНА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Без названия
Рина
Трава. Такая густая, что путались сапоги. Метёлки разнотравья — и вьюнки с крохотными коготками на изнанке листьев и стеблях, колючки всех мастей, что заканчивались сверху тяжёлым лиловым шаром. Цветы. С виду такие нежные. А, вцепившись в одежду, рвут её с мясом. А на коже оставляют кривые царапины.
И насекомые. Лезут в нос и горло, под одежду. Звенят. Ровный гул над полянкой.
Рина машинально смела с лица комаров.
— Лето, — сказала она, прислушиваясь к звуку слов. — Лето. Зимой убивает мороз, летом жрут насекомые, — она помолчала. — Осень холодней и весна холодней тоже… Осень уходит в холод и дожди, весна оттаивает дерьмом… из-под снега показываются трупы… впрочем, о чём это я. И это — средняя полоса планет. Самая благоприятная для жизни. В тундре — мошка, в степях — она же и крупные оводы. Я не говорю о тропиках… А в пустыне нечем дышать.
— О чём ты, не понимаю, — сказал Оби-Ван. Он пытался пристроиться на сухом обломке ствола, методично и бесперерывно делая пассы руками и хлопая себя по открытым участкам кожи. Даже секунду невозможно было сидеть неподвижно: в тело впивалось и жгло, тут же вспухал волдырь.
Ничего себе планета.
— О временах года, — ответила Рина и вновь провела ладонью по лицу. На лице остались красные полосы и два прилипших раздавленных трупика. Вторым движением она убрала их. — А ещё есть звери. Хищные. И сильные, — она улыбнулась. — Мне кажется, форсьюзеры, в отличие от большинства в галактике, пошли по естественному пути развития. Отрастили не клыки — Силу. Потому что бластер… и нож… и меч… чем физически слабей становились разумные существа, тем больше они компенсировали свою слабость опасными игрушками.
— И на что шли силы разума, — усмехнулся Оби-Ван.
— На выживание, — сказала Рина.
— Звезда Смерти потрясающе помогает выжить.
— Да. Именно.
— А не нападать?
— Стаю волков лучше сразу разогнать выстрелами, чем потом махать ножом в её кругу. У тебя примитивные понятия о выживании, джедай.
— Мои.
— Не спорю. Выжить можно, нападая, а можно — приспособившись.
— Великие ситхи нападали.
— Были времена, — ответила Рина, закрыв глаза и подставляя лицо солнцу. Каким-то образом она умудрялась не обращать внимания на насекомых.
— А потом они залезли в нору.
Она не ответила, продолжая стоять с закрытыми глазами.
— Что мы тут делаем?
— Стоим, — сказала Рина.
— Я сижу, — сказал Оби-Ван и хлопнул себя по лицу, щеке, лбу, за отворот рукава.
— Сиди.
— Мы кого-то ждём? — спросил Оби-Ван и ругнулся.
— Кусают? — спросила Рина.
— Да, — буркнул тот.
— Значит, живой. Раз кусают.
— А были предположения, что мёртвый?
— Были. И прежде всего — у тебя.
— У меня? — усмехнулся Оби-Ван.
— У тебя.
Пищание разного рода насекомых сливался в ровный низкий звон. Оби-Ван обнаружил, что быть живым очень больно… и на морде остаются красные припухлости и волдыри.
— Это планета Эльгир?
Рина приоткрыла глаза и взглянула на него сквозь жёсткую щётку ресниц:
— Какие-то сомнения?
— Да. Её окультуренная часть… и здесь вообще должна быть весна.
— Парк отличается от леса. Мы далеко…
Он внимательно посмотрел на неё:
— Но это Эльгир?
— Это то, куда меня притянуло, — Рина вдруг улыбнулась ему. Оби-Ван внезапно почувствовал, что ему не хочется, чтобы ему так улыбались. Сквозь невидящие глаза. — Мне кажется, я здесь была. И даже познакомилась с милейшей стайкой волков. Или каких других хищников. И с насекомыми — тоже. Но это было благо. Всё-таки не зима. Но потом пришла осень, холод, дожди, и наступила зима… Кажется, я её убила.