Дарю, что помню

Весник Евгений Яковлевич

Господа ведущие разных программ! Господа беседующие с телеэкрана и на радиоволнах с сильными мира сего и с гостями попроще! Милые вы наши! Умоляю вас всех, пожалуйста, почаще заглядывайте в «Словарь ударений для работников радио и телевидения» (Ф. Л. Агеенко и В. Зарва) или в «Словарь трудностей русского языка» (Д. Э. Розенталь и М. А. Теленкова)! Но особенно внимательно относитесь к «Орфоэпическому словарю русского языка» (издание Института русского языка Академии наук СССР).

Господа авторы и редакторы звучащих в эфире текстов! Пожалуйста, обозначайте в рукописях точные

ударения в сложный словах! И еще! Обозначайте правильные падежные формы числительных! Нет сил постоянно слышать «более пятьсот», «более триста», когда надо – «более пятисот», «более трехсот»…

И еще, господа, наберитесь мужества и поправляйте прямо в эфире собеседников, коверкающих русскую речь! Уверяю вас, такого рода «культуртрегерство» станет самой результативной – для вашего собеседника, для вас и в целом для всего народа – школой самообразования! Не стесняйтесь этого делать! А то ведь дети и даже учителя стали поддаваться многоликой вакханалии, разрушающей культуру речи. Так мы очень скоро превратимся в макак на ветке. Все признаки этого – налицо!

Как страшно, когда даже ученые-экономисты, писатели(!), комментаторы на радио и телевидении нет-нет да и выпустят на волю «колорадских жучков»:

обеспечение

изобретение

договор

осужденный

квартал

углубить

ложить

вы правы

поехайте

блага

хочут

возбуждено

начать

звонит

ходатайствовать

И несть числа этим «жучкам»! Вот когда уместно вспомнить пословицу «язык мой – враг мой, прежде ума глаголит».

Все эти «колорадские жучки» навели меня на мысль, как обеспечить сохранение чистого русского языка. Изобрели же люди сигнализацию при попытке угнать автомобиль! Такой же сигнал – воющий, рычащий, скрипящий, компактный, способный поместиться в кармане, в ящике письменного стола или быть приклеенным к любому микрофону – смог бы предотвратить угон русского языка! Каким образом?

Стоит говорящему неправильно произнести русское слово – срабатывает сигнализация и не перестает выть, пищать, рычать и т. д. Тех пор, пока говорящий не исправит вслух свою ошибку. Прогрессивнейшее изобретение!

В старом малом театре во время шедшего гоголевского «Ревизора» артист Дурново, исполнявший роль Земляники, оговорился: вместо «все, как мухи… выздоравливают» сказал «все выздоравливают… как мухи». И этого было достаточно, чтобы художественное руководство императорского театра отнеслось к этой текстовой накладке (с современной точки зрения – невинной) как к чрезвычайному происшествию, как к поводу для экстренного собрания членов кружка любителей и охранителей классического языка.

Сколько времени смогли бы эти охранители оставаться в своем уме, если бы воскресли и послушали, что и как в наше время говорят?

…Ученый-гуманитарий в доказательство своей правоты приводит зрителям с экрана всем известную цитату из «Ревизора», но в своей интерпретации: «Над кем… или над чем смеетесь. Над собою смеетесь». Но, заглянув в книгу, он неожиданно для себя прочел бы слова, написанные дорогим Николаем Васильевичем: «Чему смеетесь? Над собою смеетесь!»

Высокопоставленный чиновник, ведающий культурой, вернее ее хозяйственной частью, на мой вопрос «Что сейчас читаете?» горделиво, с видом замотанного делами человека, прибегая к бесчисленному количеству ненужных «так сказать», «как говориться», «значит», «со всей определенностью», «если честно говорить», вздыхая, многозначительно «э-э-экая», обрисовал мне сложность своей работы и общественного положения. А закончил свою тираду следующим образом:

Дорогой мой! Вот такие пирожки! Где взять время на то, чтобы углубиться в серьезное чтение? Тут как-то начал Хлебникова и… ничего не понял:

Леса обезлисили Леса обезлосили

Что это? Отложил!

Я сделал ему замечание по поводу неправильных ударений. На это он спокойно сказал:

– Ладно валять дурака! Люди повыше меня (он штампованно продырявил воздух движением большого пальца снизу вверх), поумнее, пообразованнее, на виду у всего мира, на дипломатической работе собаку скушавшие, говорят, как я говорю, и все нормально! Понял?

Не желая обострять отношения, я покорно ответил: «Понял, понял». И, улыбаясь, процитировал отрывочек из диалога Баяна и Присыпкина из «Клопа», не называя их фамилий и пьесы:

«– Товарищ Баян! Я за свои деньги требую, чтобы была красная свадьба и никаких богов! Понял?

– Да что вы, товарищ Скрипкин, не то что понял, а силой, согласно Плеханову, позволенного марксистам воображения, я как бы сквозь призму вижу ваше классовое, возвышенное, изящное и упоительное торжество!»

Мой собеседник похлопал меня по плечу и сказал:

– Молодец! Сумасшедшая у тебя память! Завидую! Это откуда цитата?

Я без промедления ответил:

– Из «Бани».

– Безыменского, кажется?

– Нет. Это Маяко…

– А-а-а! Да-да! Извини! Конечно! Конечно, Маяковский! Вот видишь, до чего Министерство культуры довело! Затурканный я совсем… Ну конечно – «Баня»!

Я рассказываю сущую правду. Ей-ей!

В беседе с другими деятелями культуры – это было в доме отдыха «Руза» Союза театральных деятелей – я привел цитату из текста Городничего: «О, тонкая штука! Эк куда метнул! Какого туману напустил! Разбери кто хочет! Не знаешь, с какой стороны и приняться! Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось!» И спросил – откуда эти слова?

Один деятель, не задумываясь, сказал:

– Раз там сказано «не куды пошло», это, конечно, Островский.

Другой возразил ему:

– Да вы с ума сошли! Это текст Городничего из второго акта «Ревизора». Но готов поспорить, что у Гоголя написано «не куда пошло», а не «не куды».

Пришлось идти в библиотеку. Там «Ревизора» не оказалось. Достали дома у лечащего врача и прочли – «не куды пошло».

– Надо же! Подумайте! – резюмировал ведающий совокупностью материальных и духовных благ, созданных человечеством в процессе его общественно-исторической трудовой практики.