Дата на камне(изд.1984)
Шрифт:
Гальченко все еще колебался.
— Иди, иди! — грозным шепотом повторил Тюрин. — Я тебе приказываю!
Гальченко, распластавшись, как черепаха, пополз в сторону.
По его словам, невыносимо раздражали хлюпанье и причмокивание оползающего мокрого песка, пугающе громкие — так казалось Гальченко. Но он надеялся, что предательские звуки эти заглушит равномерный гул прибоя.
Наконец он выбрался на моховую подстилку, которая бесшумно и мягко пружинила под ним.
Пришлось сделать довольно большой крюк, чтобы, прячась в разлогах и за кочками, отдалиться на достаточное расстояние
Впрочем, они так поглощены были своими играми, что даже не оглядывались на привычно безлюдную тундру. А вахтенный сигнальщик на подлодке, вероятно, смотрел только в сторону моря, хотя ему положено вести круговой обзор.
Наконец, километрах в двух от берега, Гальченко поднялся и побежал.
Как я понимаю, это был почти марафон.
Прямиком по тундре намного ближе до поста, чем морем вдоль извилистого берега, и все же, думаю, насчитывалось километров двенадцать, не меньше.
Гальченко пробежал их одним духом, не останавливаясь. Причем, заметьте, бежал не по ровной дорожке, а по сырой кочковатой тундре.
Моховой покров достигает там, насколько я помню, толщины трех метров — запросто выдерживает летом тяжесть собачьей упряжки и саней с седоком. Однако в тундре много болотистых участков, где мох ненадежен.
Гальченко обегал их, так же как и высокие торфяные кочки, встававшие, как надолбы, на его пути.
Он перепрыгивал с разбега лужи, спотыкался, оскальзывался. Яловые сапоги не были приспособлены для такого бега. Вдобавок на них сразу же налипли комья раскисшей глины. Тогда Гальченко скинул сапоги, забросил их за спину и побежал налегке — босиком. Нет, не ощущал, по его словам, стужи, которая исходила от промороженной насквозь земли. Наоборот! Влажный мох приятно охлаждал разгоряченные ступни.
Посмотрела бы на него мать! Причитая, кинулась бы, наверное, готовить растирания-притирания и горячую ножную ванну с горчицей.
Споткнувшись о кочку, Гальченко упал. И снова запах тундры ударил ему в лицо.
Тут только — лежа — почувствовал он, что силы его на исходе. Чего бы на свете не отдал, лишь бы продолжать лежать так, не шевелясь, час, другой, чувствуя, как силы мало-помалу возвращаются к нему…
Но он переборол себя, вскочил и побежал. Ветер подталкивал его в спину. Когда они шли с Тюриным на веслах к Ведьминому Носу, ветер дул навстречу, тормозя движение. Сейчас он, спасибо ему, был с Гальченко заодно. Он торопил, подгонял, настойчиво свистел в уши: «Скорей, скорей!»
Когда Гальченко прибежал на пост, то сначала не мог произнести ни слова. Стоял перед Конопицыным и, держась за грудь и разевая рот, только прерывисто и шумно дышал.
Но мичман был стреляный воробей. Не расспрашивая ни о чем, скомандовал Галушке:
— Запускай движок!
На посту экономили горючее и запускали движок лишь тогда, когда выходили на связь в эфир.
Тимохин крикнул Конопицыну из радиопалатки:
— Эфир чист. Я готов к передаче!
Гальченко все еще пытался совладать с дыханием. Наконец с паузами ему удалось выдавить из себя нечто бессвязное:
— У Ведьминого Носа… подлодка противника… Заряжается… Тюрин послал…
Конопицын кивнул и вытащил блокнот.
Из палатки высунулась рука Тимохина, взяла бланк с внеочередным РДО, Конопицын повернулся к Гальченко, но тут ноги «марафонца» подкосились и он шмякнулся на землю.
Галушка оттащил его в жилую палатку и принялся отпаивать обжигающе горячим чаем — универсальное средство во всех подобных случаях. А затем Гальченко уснул.
Он не знал, что с ближайшего аэродрома поднят был в воздух самолет, который направился к Ведьминому Носу, но, к сожалению, уже не застал там немецкой подводной лодки.
Товарищи рассказали Гальченко, что он проспал богатырским сном десять часов. За это время Тюрин успел благополучно вернуться домой на шлюпке…
Конечно, донесение о вражеской подлодке, которая, обнаглев, устроила стоянку у Ведьминого Носа, было очень важно, и мы в штабе флотилии тотчас же приняли свои меры.
Но вот чего не знали и, конечно, не могли знать связисты поста: с самого начала войны гитлеровцы очень интересовались западным берегом Ямала, и в частности Потаенной. Ведь в лоции Карского моря имелось подробное ее описание.
Медь? Нет, на этом этапе войны военно-морское командование противника заботилось не о меди. Оно с восторгом использовало бы губу Потаенную в качестве секретной стоянки своих подлодок или самолетов, действовавших в Карском море.
Ледяная щеколда? Что из того, что зимой ледяная щеколда, как вы изволили выразиться, задвигалась перед Потаенной? Само собой, имелось в виду лето. А летом мимо Потаенной — в одну и другую сторону — проходили наши караваны. Куда как удобно для немецко-фашистских подлодок и самолетов, которые прятались бы в глубине губы, отделенной от моря косой!
Но мы опередили гитлеровцев. Узнав о том, что в Потаенной запеленгован наш пост, гитлеровцы, наверное, локти кусали себе от досады.
И все же, представьте, они не отказались от некоторых надежд, о чем я расскажу в дальнейшем.
Запомните одно: все время пост в Потаенной находился под дамокловым мечом! И в августе сорок второго меч этот наконец опустился на голову связистов…
Глава шестая
Берег открывает и закрывает глаза
1
Но до этого было еще далеко. Через два дня после гальченковского «марафона» наш очередной караван благополучно проследовал мимо бухты Потаенной. Я находился на одном из кораблей конвоя.
Могу засвидетельствовать, что благодаря хорошему несению службы на посту в Потаенной нам удалось избегнуть встречи с немецкой подлодкой. Та ли это была под лодка, которую Гальченко и Тюрин видели у Ведьминого Носа, утверждать не берусь, хотя для этого есть некоторые основания. Впрочем, летом немецкие подлодки в одиночку и стаями рыскали по всему Карскому морю, околачиваясь больше у выходов из проливов: Югорского Шара Маточкина Шара и Карских Ворот. Допускаю, что немецко-фашистское командование, подогреваемое своими радиоразведчиками, направило подлодку к берегам Ямала чтобы проверить рапорт летчика, якобы уничтожившего пост. Но даже если и так, то задание это было попутным Для всякого подводника главное — топить корабли противника!