Дата собственной смерти
Шрифт:
– Ты, я смотрю, – стараясь быть ироничной, проговорила Наталья, – так озлоблена, что прямо убить их готова – если б они уже не умерли… Так, может, это ты их обоих грохнула?
– Может, и я.
Рита проговорила эти слова тихо, уверенно и спокойно скрестила руки на груди.
– Ритка! – ужаснулась Наташа. – Да что ты такое говоришь?!
– А что? – с вызовом произнесла младшая сестра, вздергивая подбородок. – Не похожа я на хладнокровную убийцу?
– Да что ты несешь такое? – прошептала Наталья.
Сестра выглядела настолько убедительной в собственных словах, что на секунду закралось страшное подозрение: а вдруг это и вправду она?
– Ну, –
– По-моему, ты, Маргарита, не в себе, – сухо проговорила Наталья. И, пытаясь перевести разговор в шутку, усмешливо добавила: – Что ты там курила? Гашиш?
– Господь иной раз не успевает сам грешников карать, – не отвечая ей, с таинственной полуусмешкой произнесла Маргарита. – Иногда человеку приходится помочь богу установить справедливость.
«По-моему, у нее не все с крышей в порядке, – озабоченно подумала Наталья. – Рехнулась на почве последних сильных переживаний. Или от муженька, придурка, заразилась. Говорят, психические заболевания тоже бывают заразными. А Пит ее – явный шизо».
– Ну, предположим, – рассудительно сказала Наташа, стараясь вернуть сестричку на рельсы здравого смысла. – Предположим, ты вчера ночью зарезала гадюку Тамарку. А как ты могла отца-то убить? Когда его взорвали, ты в Англии была!
– Да, я была в Англии, – холодно улыбнулась Рита. – А ты не знаешь, что здесь, в России, убийства заказывают? И стоит недорого. Всего десять штук зеленых. Даже я могу себе это позволить.
– Ага, заказывают. Из Англии – по телеграфу, – мрачно пошутила Наталья.
Ей начал надоедать их «задушевный» разговор, попахивающий безумием. В виновность сестренки она по-прежнему не верила ни на йоту.
– А ты знаешь, моя дорогая, что я три месяца назад была в Москве? Инкогнито.
– Зачем?
– Затем, чтобы как раз все организовать.
– Ну да… – недоверчиво протянула Наташа.
– Хочешь, я тебе паспорт покажу? Там все отметки: когда въехала в Россию, когда отбыла… Я майские праздники здесь провела, а никто об этом не знал. Я как раз все и устроила.
– Ерунду ты говоришь, Маргарита.
– Ох, Наташка! – неожиданно страдающим тоном произнесла Рита и порывисто бросилась в ее объятия. – Если б ты знала! Если б ты знала, как мне тяжело!
Наташа обняла сестру и ласково и осторожно погладила по плечу.
– Ничего, Риточка, ничего, все пройдет, все обойдется…
Рита всхлипнула, по ее щекам полились слезы.
Заместитель убитого Конышева уже спал, когда вдруг прозвонил его мобильный телефон.
Инков нашел себе приют в одной из многочисленных гостевых комнат хлебосольного дома Конышевых. Он, кстати, единственный из гостей в точности знал, почему покойный Борис Андреевич устроил столько помещений для гостей.
Конышев свято верил, что в России бизнес делается на личных связях. Поэтому он при каждом удобном случае и даже без оного заманивал всех мало-мальски нужных людей к себе в особняк. Кто здесь только ни перебывал – и чиновники из министерства, и заграничные партнеры, и директора провинциальных лесных объединений и леспромхозов. Каждого из них ждал стандартный, но никогда не приедающийся набор русских дачных развлечений: банька с бассейном, пиво с раками, водочка с икрой, барбекю (заменившее отжившие шашлыки). Конышев даже нанимал, для особо важных партнеров (при молчаливом попустительстве новой супруги), девок из элитных эскорт-агентств – представлял их гостям аспирантками из Лесотехнического института, где он якобы семинар по маркетингу ведет. Девки укладывали с собой спать – в этих самых гостевых комнатках особняка – и шведов с финнами, и кряжистых директоров из костромских лесов, и даже людей из министерства. А на следующий день те, кому сделали подобного рода релаксирующий массаж, становились расслабленными, податливыми, шли на уступки в переговорах. От девчушек-проституточек, между прочим, и Инкову с барского плеча порой кое-что перепадало. Хороши были девки, знали в любви толк.
Вот и сейчас ему снилось, что он находится в этой же самой комнатке, да только не спит, а перед ним раздевается молодая чернокудрая красавица – настоящий стриптиз исполняет, хотя и любительского пошиба. И вот уже скинута кофточка, и сняты джинсы, и девчушка осталась в крошечных стрингах и полупрозрачном бюстгальтере, и поползла вниз по плечу бретелька лифчика, и… И в этот самый миг в сновидение ворвался проклятый телефонный звонок. «О нет!» – мысленно взмолился Инков, но от кинжальных вскриков мобильника хрустальный сладкий сон стал разваливаться на куски. Через пару секунд он рассыпался, исчезла полуобнаженная наяда, и Инков обнаружил себя лежащим навзничь на кровати со вздыбленной плотью. Он был раздосадован, что порушили его сладкий сон, но одновременно рад, что, несмотря на годы, ему до сих пор являются эротические сновидения – а телефон все звонил и звонил, и Инков схватил с тумбочки трубку.
– Слушаю, – буркнул он недовольно.
– Это Антипова, – прохрипела трубка.
Инков скривился: «О боги!»
Звонила главная бухгалтерша «Древэкспорта». Трудно было себе представить, особенно по контрасту с только что просмотренным сном, объект менее сексуальный – и внешне, и по роду занятий. Антипова была дамочкой глубоко за шестьдесят, глыбообразной, с волосами на подбородке. Она непрерывно курила сигареты «Парламент» и говорила оттого хриплым басом. Впрочем, деловые ее качества: быстрота ума, умение ускользать от налогов и прятать деньги в «левых» фирмах – были настолько очевидны, что с ее неприглядной внешностью мирился даже сибарит старший Конышев – а уж Инкову сам бог велел.
– Что там у вас, Вероника Львовна? – досадливо буркнул Инков.
Глянул на часы. Два ночи.
– У меня есть новости, – кокетливо прохрипела трубка.
– Ну?!
– Вы там, надеюсь, сидите?
– Вообще-то я уже сплю.
– Много спать вредно.
– Что за новости в два часа ночи?
– А я, между прочим, еще на рабочем месте. И спешу вам сообщить одно известие. Только не падайте.
– Ну.
– Конышев продал свою долю «Древэкспорта». Я только что узнала.
– Конышев?! – не понял, тем более со сна, Инков. – Продал?! Он же мертв!
– Ну да, мертв, – хрипло забулькала трубка. – Сейчас. А за два дня до смерти – продал. Всю свою долю, подчистую.
Инков почувствовал, как его сердце ухнуло куда-то вниз. Во рту появился неприятный кислый привкус. «Господи, да что же это? – промелькнуло в голове. – Выходит, все старания напрасно?»
– Кому продал? Зачем? – с оттенком отчаяния проговорил он.
– Ну, зачем продал, этого я вам не скажу, – сипло расхохоталась бухгалтерша, – ибо знать не знаю. А вот кому продал – могу поведать. Только что сама получила подтверждение, потому и на работе кукую. Знаете, в одном банке только что кончились присутственные часы, и мой контрагент сумел, наконец, выйти со мной на связь.