Дату смерти изменить нельзя
Шрифт:
– Евгений, – представился Бондарь. Его протянутая рука повисла в воздухе.
– Ты не на дружеской вечеринке, – сердито напомнил перебравшийся через борт Пьо.
Прежде чем произнести эти слова, он взял в руку кинжал, который до этого держал в зубах, по-пиратски.
Следующей поднималась Лиззи. Она была намного легче мужчин, так что ветер всласть поиздевался над ней, раскачивая трап из стороны в сторону.
– Качает, – пожаловалась она, когда Бондарь помог ей ступить на палубу.
– Вы любовники? – разлепил бледные губы Председатель. В его зрачках вспыхнуло что-то похожее на отблеск интереса.
– Даже
– Что это значит?
– Я обещал жениться на ней, – вмешался Бондарь, – когда мы возвратимся во Владивосток.
– Если возвратитесь, – отчеканил Председатель. – Люблю точность формулировок.
– Надеюсь, Лиза возвратится в любом случае.
– Намый чхинуван-е танджи, – саркастически произнес Пьо.
– Что ты сказал? – осведомился Бондарь.
– Чужие родители болеют, а он свой мизинец режет. Есть такая пословица, Женя.
– Она связана с существовавшим в старину поверьем, – вмешался Председатель, скрестивший руки на груди. – Считалось, что если сын разрежет мизинец и даст выпить каплю крови больным родителям, то они непременно поправятся.
– Какое отношение это имеет ко мне и Лизе? – удивился Бондарь.
– Изречение употребляется применительно к людям, проявляющим чрезмерную заботу о других, тогда как им следовало бы подумать о себе. – На губах Председателя возникла не то чтобы улыбка, но намек на нее. – Смысл пословицы тебе понятен, Женя?
– Вполне, – подтвердил Бондарь. – Я все схватываю на лету.
– Да, он быстро учится, – хихикнул Пьо. – Скоро станет совсем ученый.
– Хакча тве-ги джоне ингани твера, – наставительно произнес Председатель. – Прежде чем стать ученым – стань человеком.
– На этот счет можете быть совершенно спокойны, – буркнул Бондарь. – Я человек.
– Вот как?
Председатель уперся в него своим тяжелым подозрительным взглядом. Новый капитан ему определенно не нравился. Чересчур прямо и независимо он держался. От него исходило ощущение внутренней силы. Скулы, подбородок, высокий лоб с выпуклыми надбровными дугами, прямая линия губ: черты лица Бондаря свидетельствовали об огромной, скрытой от глаз жизненной энергии или мощи духа, – эту мощь было трудно оценить или определить ее границы. Но больше всего настораживали Председателя глаза русского: большие, ясные, широко расставленные и затененные густыми черными бровями, что говорило о недюжинности натуры. Цвет их, серо-голубой, поражал изменчивостью, переливаясь, как китайский шелк в лучах солнца. Председатель не мог с уверенностью сказать, темные у Бондаря глаза или же светлые. Мрачные, словно хмурое свинцовое небо, они отливали стальным блеском. В них ощущался холод, однако на самом дне полыхал тот обжигающий, властный огонь, который притягивает и покоряет женщин, заставляя их сдаваться восторженно, радостно и самозабвенно.
Решив, что с Бондарем нужно держаться начеку, Председатель уставился на его спутницу.
Даже в своем грязном пальто она сохраняла безотчетную грацию женщины, знающей, насколько совершенна ее фигура. Лизе было около тридцати, но ее красота еще не была тронута увяданием. Самым прекрасным в ней показались Председателю волосы – коротко стриженная русая грива, в которую хотелось запустить пальцы.
«Однажды, – сказал он себе, – я так и сделаю. Схвачу эту красотку за волосы и поволоку по палубе в укромный уголок. На виду у всех. Хорошая наука для тех, кто слишком высоко задирает нос».
– Красивая женщина, – сказал Председатель.
– А мне другие не нужны, – нахально заявил Бондарь.
– Мне тоже. Но, помимо красоты, женщины должны обладать и другими положительными качествами.
– Какими? – полюбопытствовала Лиззи, убирая с лица растрепанные ветром пряди волос. В том, как она проделала это, не чувствовалось кокетства. Председатель позволил себе широкую улыбку, при виде которой оживился бы любой стоматолог, испытывающий недостаток в клиентах.
– Покорность, – сказал он. – В первую очередь.
– Было бы кому покоряться, – сказала Лиззи, демонстративно беря Бондаря под руку.
– Скромность, – продолжал Председатель.
– С этим случаются перебои, но…
Закончить Лиззи не успела.
– И гибкость, – перебил ее Председатель, меняя положение переплетенных на груди рук. – Не в переносном смысле, в прямом. – Он приосанился, отчего стало заметным брюшко, обтянутое френчем. – Кореянки проявляют настоящие чудеса гибкости. – Он переключил внимание на Бондаря. – А твоя дама сердца? Какова она в постели? Поделишься со мной?
Это был вызов. Умышленное оскорбление. Пробный шар, за которым должны были последовать другие. Председатель желал знать, чего можно ожидать от незнакомца, чтобы вести себя с ним соответственно.
– Моя дама – это моя дама, – отчеканил Бондарь. – И то, что происходит между нами, касается только нас двоих. По правде говоря, мне очень нужны деньги, но ради них я готов не на все.
– А ради жизни? – быстро спросил Пьо, зашедший за спину Бондаря. Не обернувшись, тот адресовал ответ стоящему напротив Председателю:
– Как любой нормальный человек, я боюсь смерти. Но не настолько, чтобы жить слизняком. – Между нахмуренными бровями Бондаря возникла глубокая горизонтальная складка. – Если вы не нуждаетесь в моих услугах, можете убить меня. Если я вам нужен, то соблюдайте хотя бы видимость приличий. Возможно, я старомоден, но делиться своими женщинами с кем бы то ни было не привык.
Лиззи благодарно взглянула на Бондаря и вцепилась в его рукав с такой силой, что едва не обломала ногти. Председатель, проследивший за ней, расплылся в неожиданно благожелательной улыбке.
– Ну-ну, не стоит так волноваться, – произнес он мягко. – Никто не собирается отнимать у тебя возлюбленную, Женя. До тех пор, – Председатель вскинул указательный палец, подчеркивая важность сказанного, – до тех пор, пока ты, Женя, служишь на благо нашему общему делу, ни один волосок не упадет с твоей головы. То же самое касается твоей очаровательной избранницы.
– Тогда все нормально, – проворчал Бондарь, принимая свободную позу.
– Вынужден тебя огорчить, – скучно молвил Председатель. – Наше знакомство лишь начинается, и я ничего не знаю о твоих профессиональных качествах. Давно ли ты сдавал экзамены, Женя? Полагаю, с той поры прошло немало времени. Так вот, сейчас тебе предстоит выдержать еще один экзамен. Самый главный. – Председатель приподнял редкие брови. – Догадываешься, о чем идет речь?