Давай найдем судьбу
Шрифт:
– Этого никто не знает, единственный признак, по которому его можно распознать, так это вросшее в мизинец кольцо.
– Как вросшее?
Они стояли и разговаривали рядом со мною, совершенно не обращая на меня внимания.
– У него на мизинце золотое кольцо с красным камешком, то ли из-за того, что он его долго носил, то ли по какой другой причине, оно довольно заметно вросло в кожу, но стоит ему надеть перчатку – и все, он никто, человек без примет.
– И что, никто его в лицо не знает?
– Ну, кто-то, наверное, знает. Вот, Мастер, например, сегодня его увидит.
Они замолчали, а потом Виктор сказал:
– Слушай, она спит или уже все?
– Спит, конечно, буди давай.
Виктор присел рядом со мною на корточки и потрогал за плечо.
– Сена! Просыпайся!
Я открыла глаза. От слабости и головокружения всё расплывалось перед глазами.
– Поднимайся, пойдем.
Я уже не спрашивала, куда именно, мне было безразлично. Пошатываясь, я поплелась вслед за ними. Мы пришли к тому же кабинету и, постучав, Виктор втолкнул меня внутрь, а сам с приятелем остался снаружи. За столом, как и прежде, сидел мой любимый шеф, на столе стояла несусветно красивая бутылка коньяка, фрукты, нарезанные художественными ломтиками, а в кожаном кресле расположился… прокурор. В руке он держал бокал коньяка, а на мизинце у него поблескивало вросшее в кожу кольцо с красным камешком. В глазах моих потемнело настолько, что я, скорее всего, потеряла сознание, потому что, когда я их открыла, выяснилось, что я сижу в соседнем с прокурором кресле.
– Что же ты, Сена, так нас пугаешь? – участливо спросил Мастер.
Прокурор, слегка покачивая бокалом и наслаждаясь ароматом коньяка, смотрел на меня холодными серыми глазами. Сил удивляться людской подлости у меня уже не было, поэтому я просто сидела и молчала.
– Ну что, Сена, – ласково продолжал Мастер, – вот, господин лично приехал осведомиться насчет чемодана, видишь, в какое неловкое положение ты всех нас поставила. Нехорошо. Господину нужен твой ответ, где чемодан, Сена?
– В попе, – ответила я.
– Где? – насторожился Мастер. – Что ты имеешь в виду?
– То и имею. Вам надо узнать, где он, я этого не знаю, но так как вы постоянно требуете ответа, надо же мне вам хоть что-то сказать, может, тогда вы от меня все отстанете?
– Понятно… Еще коньячку не желаете? – обратился он к Ангелу.
– Нет, спасибо.
– Чувствую, что толку от девчонки действительно не будет, я ее хорошо знаю и, похоже, она и вправду не в курсе. Значит, придется искать самим, кто же это посмел нас обойти… А свидетеля мы уберем сегодня же вечером, хотите присутствовать?
– Я вам доверяю, – равнодушно отмахнулся он, – главное, чтобы не было никаких следов.
– Ну, это, разумеется, – рассмеялся душка-шеф, – отвезем ее к реке, на наше место, и все будет в порядке.
– Я согласен подождать еще неделю, – сказал Ангел, – если по прошествии этого срока товара не будет, у вас начнутся серьезные неприятности.
– О, безусловно, я понимаю! А ты, Сена, иди.
Как во сне я встала с кресла и, пока я шла к выходу, шеф все щебетал без умолку:
– А мы с вами сейчас еще коньячку! Может, останетесь погостить немного? Легкий ужин, бильярдик…
– Нет, – ответил бесстрастный голос Ангела, – у меня масса дел, давайте закончим, и я поеду.
Я вышла в коридор, закрыла за собою дверь и подумала, что если меня опять сейчас отведут в ту каморку, то я лучше сразу повешусь на унитазном бачке. Но, как ни странно, меня отвели в комнату с баром, где я пьянствовала первое время, видать, дали насладиться жизнью напоследок, какой гуманизм.
– Дайте мне что-нибудь поесть! – мрачно сказала я своему конвоиру. Он никак не отреагировал и ушел.
Однако, спустя несколько минут он вернулся с тарелкой бутербродов и овощей. Поставив все это на столик, он так же молча ушел. Обрадовавшись настолько, насколько вообще уместна радость в моем положении, я выгребла из бара столько бутылок, сколько могла унести за один раз и принялась пировать в последний раз. Уничтожив всю еду до последней крошки, я взялась за вино. Выбрала бутылку с самой красивой этикеткой, решив хоть напоследок попробовать, что собой представляют дорогие вина. Ничего особенного, кислятина и пахнет старыми носками. Я пыталась выпить как можно больше, правильно говорят, что перед смертью не надышишься… не напьешься, не накуришься. Я старалась не думать ни о Лавре, ни о Тае, а уж тем более о прокуроре! Бедный Влад, это же надо было так ошибиться и привести нас прямо в лапы этому монстру! Нет все-таки в жизни счастья! А я еще так тепло и почти нежно думала о нем…
Улегшись на кровать и покуривая сигару, я продолжила размышлять на мрачные темы. Судьбу я свою так и не нашла, да и жизнь моя… Ах, что там говорить. Я налила себе кое-чего покрепче, решив допиться до такого состояния, когда мне будет уже все равно, но, как я ни старалась крепиться, все равно расплакалась, это же надо, как все глупо заканчивается!
Время в комфортабельных апартаментах пролетело гораздо быстрее, чем в кладовке, и вскоре чьи-то шаги замерли у моей двери. Я села и подняла с пола початую бутылку джина, в надежде, что хоть это они позволят взять с собою на место казни. В комнату вошел Виктор.
– Пойдем, Сена, – он избегал смотреть мне в глаза, – идем скорее.
– Я возьму с собою джин?
Он немного подумал и кивнул. Обувшись, я последовала за ним. Никогда не думала, что в такой момент буду так спокойна, видать, внутри меня действительно образовался какой-то шок, и мне все стало безразлично.
За воротами стояли две машины и в одну из них мы с Виктором сели. За рулем находился Мастер собственной персоной, видать, решил лично удостовериться в том, что мне отвинтят голову. На улице вечерело, было тихо и тепло, а мне было грустно и страшно. Я взяла у Виктора сигарету и, ни у кого не спрашивая разрешения, закурила. Мне никто ничего не сказал. Мастер вел машину по шоссейной дороге, а когда он свернул на проселочную, тут меня ужас и обуял. До меня дошла реальность происходящего – меня действительно везли убивать! Не запугивать, не уговаривать, а убивать, как ненужного свидетеля!
– Послушайте, – дрогнувшим голосом пролепетала я, – вам не кажется, что меня можно было бы оставить в живых? Я никому ничего не скажу.
– Сожалею, – ответил Мастер, не отрывая взгляда от дороги, – ничем не могу помочь.
– Я жить хочу!
– Я понимаю, не волнуйся, все будет очень быстро, возможно ты ничего не почувствуешь.
Я проглотила комок, застрявший в горле, и глотнула джина.
– Ну, неужели нельзя ничего поделать? – без особой надежды спросила я.
– Нет, нельзя, действительно нельзя.