Давай ограбим банк
Шрифт:
– Вижу, – сдаюсь я. Это звучало бы как сарказм, если бы тон не был таким жалким.
– Если ради того, чтобы спасти свою сестру, я должен буду кого-то убить, я это сделаю. По-моему, это правильно.
– Нет. Я юриспруденцию в Штатах изучала, так вот это совсем не правильно. – Тон уже почти нормальный.
– Пожалуйста, слышишь? Пожалуйста, потерпи еще немного. Через пару дней все закончится. Я обещаю. Хорошо? – говорит он и выжидательно смотрит на меня.
Киваю.
В его руках начинает вибрировать телефон. Он смотрит на определившийся номер и поворачивается
– Мне нужно пять минут. Ты ведь будешь вести себя хорошо? Верно?
Киваю и смотрю в плинтус. Я остаюсь одна. Как только дверь за Микки захлопывается, начинаю пытаться открыть окно. Вижу, что Микки стоит сейчас на углу дома, держит руку с телефоном у уха и с тревогой косится на окно. Бесполезно. Я беру со стола пачку и закуриваю. Поворачиваюсь к окну. Хомяк от всех этих громких звуков забился вглубь клетки. Он с явным осуждением отворачивается от меня. Микки возвращается минут через десять. Он ставит чайник и молча делает кофе. Подходит и ставит на подоконник чашку и тарелку с бутербродами. Тут же делает шаг назад и поднимает руки вверх.
– Видишь? Я не хочу тебе ничего плохого. Давай договоримся, если все будет хорошо – а так и будет, – я высажу тебя возле твоего дома, ты постучишься в дверь и обнимешь своего отца. Все расскажешь и фоторобот составишь. Ты хоть знаешь, как я выгляжу? Для фоторобота?
– Не знаю, – бормочу я.
– Так подними глаза и посмотри, запомни, – говорит он и заглядывает мне в глаза.
– Ты в джинсах, странно… – невпопад говорю я.
– А в чем, по-твоему, я должен быть? – спрашивает он.
– Ты взял меня в заложники. Не знаю. В парандже? В костюме из латекса?
Он хмыкает.
– Давно ты с тем парнем встречаешься? – спрашивает вдруг он.
– Это мой жених, – говорю я. – Полгода.
– Как так вышло, если ты в Штатах училась? – хмурится он.
– Он ждал.
– Это странно. Вместе, это когда рядом. А так, я не понимаю.
– Он тоже учился, – оправдываюсь я.
– Ага, – саркастически соглашается Микки. – У меня тоже невеста есть, тоже вот жду.
– А в чем дело? – интересуюсь я.
– Она старше меня. Успешная, а я пока что никто, – сокрушается Микки.
– Давно вы знакомы?
– Да с детства ее знаю. Кайли Миноуг, хорошая певица, – разводит руками он.
– Когда свадьба? – спрашиваю я, не сразу поняв шутку.
– Думаю скоро, только она пока об этом не знает, – отвечает он.
– В заложники ее возьмешь? – улыбаюсь я и тут же понимаю, что опять сморозила глупость. Лучше молчать. Если ничего не говорить, твои слова не разозлят человека.
– Возможно, – соглашается он. Мы молчим какое-то время. Я сосредоточиваю все свое внимание на хомяке. – Расскажи мне о себе, Верена Вибек, – говорит он вдруг.
– Что именно?
– Да что угодно. Всегда интересовало то, как могло бы быть, если бы все было хорошо. Как живут счастливые люди? – спрашивает он и ищет что-то в телефоне.
– Я не знаю, – честно говорю я. Правда не знаю, как живут счастливые. Даже как живут, не знаю. Я жила полтора года назад, а потом превратилась в привидение. Я могу
– Судя по соцсетям, ты перестала существовать полтора года назад, – заключает он, отрывая голову от телефона. – Ты ведь уверена, что я убью тебя, так? Ну, так исповедуйся, – говорит он.
– Ты не похож на священника, больше на палача, – отвечаю я.
– Ну, считай, что я на две ставки работаю.
Я пытаюсь задавать вопросы, но он упорно отшучивается и задает вопросы мне. Я тоже пытаюсь как-то вывернуться, но, в конце концов, отвечаю на один вопрос, потом на второй, а потом просто рассказываю обо всем. Меня начинает подташнивать от звука своего голоса. Никогда столько не говорила. Вернее, разговаривала много, но когда-то давно. Например, когда защищала японского каннибала Иссэя Сагаву. На улице темнеет, но я продолжаю говорить. Замолкаю, делаю вдох, считаю до десяти и снова говорю. Это напоминает сеанс у хорошего психолога. Микки молчит и лишь изредка что-то уточняет. Обычно какие-то детали.
– Ты не хотела никогда отомстить? – глухо спрашивает он.
А почему, интересно, я до сих пор не покончила жизнь самоубийством? Это единственное, ради чего действительно стоит жить.
– Лучший способ отомстить – жить дальше. Я пыталась, но, как видишь, у меня не получилось, – отвечаю я.
– По сколько часов в день ты изучала странички в соцсетях? – спрашивает вдруг он, и я чувствую, как он улыбается.
– Не знаю.
– Ты разговариваешь чужими статусами, – поясняет он. Микки поднимается с дивана и идет к кофеварке. Наливает еще воды в прозрачный чайник, засыпает туда несколько ложек кофе и подвешивает на специальный крючок. Нажимает на кнопку, и машина начинает утробно гудеть. Параллельно набирает чей-то номер телефона.
– Ифти? Как там… Да? Нет… Черт! – последнее слово он произносит очень агрессивно. Что-то не так. Он случайно задевает чашку на барной стойке, и та разбивается вдребезги. Он выключает телефон и отбрасывает его. Трубка летит через всю стойку и каким-то чудом удерживается на столешнице.
– Тебе пора! – шипит он и хватает меня за локоть.
– Нет… Пожалуйста, только не обратно в подвал! – успеваю я сказать, но он уже тащит меня вниз и с силой толкает с середины лестницы. Крышка люка снова захлопывается. Опять кажется, что навсегда.
Лечу с высоты метра в три. Больно ударяюсь плечом о бетон. Холодно и страшно. Я подползаю к одной из стен, обхватываю ноги руками и утыкаюсь лицом в колени. Поза эмбриона. Так и засыпаю.
Дни и ночи сливаются в единое полотно. Отсчет можно вести только по периодам открытия люка. Он как собаке кидает мне еду, а я как собака ей радуюсь. Вернее, как крот. Он ведь тоже живет под землей и ничего не видит. Так проходит дней десять.
Просыпаюсь от того, что кто-то спускается по лестнице. Моргаю, щурюсь, но все равно ничего не вижу. Наконец все-таки улавливаю тень, которая приближается ко мне. Микки подходит слишком близко. Я вижу в его руке пистолет.