Давай отпразднуем развод

Дейв Лаура

Джилиан хорошо запомнила эти слова, и Гвин должна была запомнить, потому что их отец никогда ничего подобного не говорил. Ничего загадочного. Но он верил, что мечты и желания помогают оставаться храбрыми даже просто для того, чтобы представить себе место, которое может стать твоим домом.

В ту первую ночь, когда Гвин захотелось, чтобы Монток стал ее домом, она встала у края скалы и так и сделала. Загадала желания. Решила окончательно и бесповоротно.

Гвин никому никогда не говорила, что загадала, даже Джилиан. И никогда никому не говорила, что третье желание приберегла на будущее. Она приберегла его на случай, когда нужно будет пережить то, что невозможно представить или запланировать заранее: чтобы кто-то из детей

стал лучше, чтобы автомобильную аварию можно было предотвратить, чтобы Томас не умер раньше Гвин.

Она загадает последнее желание сейчас, пока стоит у края обрыва, своего обрыва, и смотрит вниз. В эту минуту, последнее желание.

Первые два желания были про Томаса: она хотела, чтобы они поженились. И у них были счастливые, здоровые дети. Желания казались обыденными, абсолютно простыми. Может, Томас тоже их загадывал.

Гвин спрыгивает с качелей и выпрямляется. Вдыхает аромат неба, его голубизну, воздух вокруг нее становится более разреженным. Она этого пока еще не чувствует – или не может точно определить, – но шторм уже надвигается, и Гвин что-то чувствует.

Гвин хочет, чтобы Томас пожалел.

Она разжимает руки и ищет телефон Томаса. Маленький черный телефон. На экране мигает красный яркий сигнал. Ему пришли сообщения. В телефоне записаны номера, которые кажутся ему необходимыми, но их у него больше никогда не будет.

До океана – двадцать пять метров. Гвин замахивается, прицеливается и кидает телефон в бездну.

Мэгги

В гостиной стоит статуя Будды. Покрытый золотом Будда сидит напротив стены между двумя окнами. Улыбается. Мэгги опускается перед ним на корточки и смотрит прямо в глаза. Смотрит на его улыбку, широкие щеки. Она хочет дотянуться до него рукой, коснуться щек и рта, расплывшегося в улыбке.

Томас подходит сзади со стаканом холодного чая.

– Ему более ста лет. Мне его привезли.

– Будду? – уточняет Мэгги. – Или чай?

Томас смеется, что можно считать хорошим знаком, ведь, выпалив это, Мэгги понимает, что ее слова могут быть восприняты неправильно. Кажется, подтверждается ее догадка, что отец с сыном в чем-то очень похожи: они открыты, никого не осуждают. Она по-прежнему нехотя направляется к дивану и садится напротив Томаса.

Мэгги не хочется на него смотреть, встречаться с ним взглядом. Внешне они с Нейтом очень похожи – такой же нос, волосы и глаза. Наблюдая за Томасом, Мэгги кажется, что она заглядывает в собственное будущее: так Нейт будет выглядеть через тридцать лет. Когда их сын в первый раз приведет домой невесту. Мэгги осматривает остальную часть комнаты в азиатском стиле – стены теплого желтого цвета, окна под три метра, большие красивые книжные полки красного дерева на одной стене и картина в китайском стиле – на другой. Из-за ровной линии у пола комната напоминает корабль. Поразмыслив, Мэгги смело может сказать, что комната и ее содержимое стоят больше, чем целый дом ее отца. Ей сразу хочется подумать о чем-то другом.

Мэгги кажется, Будда все еще над ней смеется. Она прикрывает глаза, прикусывает губу и пытается вникнуть в рассказ отца Нейта о медицинской конференции, о храме, который он посетил тогда в округе Ориндж. Они все сидят: Мэгги с Нейтом – на диване, Томас – в большом кресле напротив, Джорджия лежит на полу на спине рядом с отцом. Гвин еще не появлялась.

– Я подумываю вернуться и посетить несколько занятий, – говорит Томас. – После того, как все будет оформлено.

– В смысле развод? – перебивает Джорджия. – Ты можешь произносить это слово, пап. Мы же его вроде как сегодня празднуем.

– Мы празднуем то, что было до развода, – уточняет Томас.

– В чем отличие? – удивляется Джорджия.

– Так мы напоминаем вам о том, что некого винить.

Разве это ответ? Мэгги смотрит на Нейта, который кивает, словно понимает,

о чем говорит отец, и, возможно, он в отличие от Мэгги принимает ответ на вопрос Джорджии. Мэгги кажется, что Томасу просто хотелось это сказать независимо от того, спрашивали его или нет. Он хочет верить собственным словам.

Но затем, прежде чем Мэгги успевает понять, что ее так удивляет, она слышит шаги в холле, и в комнату влетает Гвин. Босая Гвин с длинными светлыми волосами в неярком платье-футляре до пола. Она будто бы рекламирует сама себя, и Мэгги приходится признать, что не будет такой, когда их сын впервые приведет невесту домой: шикарной женщиной с еще яркой красотой, грацией и элегантностью, которая никогда не уйдет. Такой тип женщин существует, и Мэгги догадывается, что чем раньше обратишь на них внимание, тем раньше поймешь, сможешь ли ты сама когда-нибудь стать такой. Возможно, если не обращать на них внимания совсем, то и не станешь.

Гвин тут же оказывается рядом с Нейтом и Мэгги, склоняется, чтобы их нежно обнять, прежде чем Нейт успевает встать.

– Похоже, во время сегодняшней вечеринки мы немного намокнем, – начинает Гвин. – Думаю, надвигается шторм. Может, стоит все перенести внутрь? Как думаете? Вообще, я не хочу переносить, но шатер может развалиться.

Без приветствия.

Без чего-то еще.

– Эй, Чемп, – говорит Гвин, немного отстраняясь.

На секунду у Мэгги глаза становятся шире, она думает, что Гвин называет Нейта его настоящим именем, данным ему при рождении, но затем понимает, что для Гвин это просто как прозвище. Мать называет сына победителем. Так же, как Мэгги в шутку называет его «Спорт». Гвин держит Нейта за щеку.

– Я так рада тебя видеть!

И затем, все еще сидя на коленях, Гвин поворачивается к Мэгги:

– А ты, должно быть, Селин?

Все замерли в молчании.

– Да шучу я! – Гвин сжимает коленку Мэгги и наклоняется, чтобы ее обнять, крепко обнять. – Очень рада с тобой познакомиться, Мэгги, – говорит она Мэгги на ухо так, чтобы остальные не слышали.

– Я тоже, – говорит Мэгги и улыбается.

Мэгги слишком скоро судит о людях и знает это, но ей сразу нравится Гвин, отчасти потому, что понимает, что если бы Гвин не наклонилась ее поприветствовать, то Мэгги не увидела бы в ее глазах добродушия. Искреннего добродушия. На секунду она задумывается о том, как рос Нейт. Двое любящих родителей, огромный дом. Даже если сейчас его родители расстаются, непонятно, почему последние полтора года Нейт не очень хотел сюда возвращаться.

Мэгги желает избавиться от этих мыслей, Гвин поднимается и идет к Джорджии, у Томаса берет бокал, делает быстрый глоток, плюхается на пол, как можно ближе придвигается к дочери и прикрывает ноги платьем.

– Что я пропустила? – спрашивает Гвин. – Хорошо добрались?

– Довольно-таки. Пока не доехали до проезда.

– А что случилось?

– Да ничего, – говорит Нейт и качает головой, словно вспомнил, что они не собирались об этом рассказывать. – Просто сестрица на ходу вылезла из машины поболтать по телефону.

– Ты стукач? – спрашивает Джорджия. – Тебе что, девять лет?

Нейт, гордый собой, улыбается.

– Мне только что исполнилось десять, – говорит он.

Томас их перебивает:

– Джорджия, ты случайно не брала мой мобильный? Нигде не могу его найти.

– Зачем мне твой мобильный?

– Незачем, – встревает Гвин, кладет руку на плечо Джорджии и потирает его. Затем поворачивается и смотрит на отца Нейта. – Забудь ты уже, Томас. Пропал твой телефон.

Мэгги казалось, что у Гвин и Томаса хорошие отношения, несмотря на развод, но она отчетливо слышит в голосе Гвин злость, и это ее поражает. Возможно, она пытается скрыть эту злость, но тем не менее. Мэгги смотрит на Нейта, вроде бы ничего не заметившего, и решает, что ей показалось.