Давай поспорим?
Шрифт:
— Боже, так хорошо, что они отказались от нее. Ведь она им совершенно не подходит. Этим напыщенным, высокомерным снобам. Только не моя комнаты. Боже, родные мои книжки, полочки, пледик мой. Ой, смотри, мам, даже цветы! Фиалки твои смотри, они цветут!
— Да, дочь, вижу.
— Когда ты все успела вернуть на место? И ведь помнишь, где все лежало.
— Я… первый раз в жизни воспользовалась услугами клининга.
— Впрочем, это неважно. Я… очень рада, что у меня снова есть дом.
В ту ночь я уснула быстро
***
Я пропустила неделю занятий в институте, приходится догонять. В первый день я познакомилась со всеми ребятами, кто-то из них так же после академа, кто-то перевелся из другого института, но основная часть группы те, кто были вместе с первого курса.
Психологи бы назвали эту стадию — принятие. Наверно, это так. Я готова перешагнуть и идти дальше. Постоянная же пустота внутри… Моя бабушка всегда говорила, что время лечит. Что ж, и в этом буду ей верить. Кто я такая, чтобы спорить с нашей великой бабушкой.
— Настя, мы хотим группой пойти посидеть куда-нибудь, отпраздновать начало года. Ты как, с нами?
— Простите, я пасс. Мне, в отличие от вас, надо учить то, что вы прошли.
— Ну, не будь букой, — говорит Наташа, мы с ней сидим вместе на всех парах.
— Не, ребят, правда. В следующий раз.
— Знаешь, как называют таких, как ты? Ботанша, — обиделась Наташа.
— Посмотрю, как ты заговоришь, когда пойдем на зачет, — ответил я.
— Эй, девчонки, посмотрите какой мужчина. Боже! — слышу я голос одногруппницы, когда уже собралась уходить.
Мы стоим на улице у главного корпуса. Вокруг нас ходят студенты. Шумно, громко, пыльно. Только я ничего уже не замечаю. Я опять одинока.
Рома стоит у своей машины, руки, как всегда, в карманах брюк. И смотрит. На меня.
Маленькая куколка, что долго была у меня в душе, начинает оживать. Внутри нее ничего не происходило, она тихо спала в своем коконе. А сейчас оболочка лопается и из нее, цепляясь еще не окрепшими ножками за края, выползает имаго. Это еще не бабочка, но она обязательно ею станет.
Все, что я так тщательно раскладывала по полочкам в своей голове, летит с большой скорости с обрыва. Его взгляд — педаль газа, его хмурые брови — резкий поворот, его губы — сам обрыв. Падение, взрыв и адское пекло в душе.
— Привет.
— Привет.
— Ты… что-то хотел?
— Увидеть. Тебя.
— Мм…
Вижу, что девчонки из моей группы никуда не уходят и смотрят на нас. Опять лишнее внимание, а потом куча вопрос, от которых мне предстоит отбиваться.
— Я… пойду, наверное…
— Нет.
— Почему?
— Я еще на тебя смотрю.
Моя совсем молоденькая и худенькая имаго расправляет крылья. Они еще слабые, практически прозрачные. Но ее первый полет только вопрос времени. Только займет это час? Два? А может целый день?
— Настя, если ты сказала мне пока, это
Мы цепляемся взглядами. Мне кажется в его серых и холодных глазах я вижу свое отражение. Оно маленькое, хрупкое. Он видит меня такой?
Его львица. Нет, Рома, я не львица. Они сильные, свирепые охотницы. Они — основа прайда, нет львиц — и все будут голодать. Способные защитить свое потомство и себя. Но нуждающиеся в предводителе. А я та бабочка, что зарождается у меня внутри, пусть у нее не окрепли крылышки, пусть она проживет все лишь пару дней, пусть ее опалит пламя, на которое она летит. Но я — она. Нужна ли льву бабочка, от которой он сможет отмахнуться? Его взмах станет смертельным для нее.
А потом он садится в машину и уезжает, оставляя следы шин.
Стой. Не уезжай! Хочется бежать, как в тех романтических фильмах. За последний месяц я их пересмотрела тоннами. Такие глупые и наивные главные герои. Я не в фильме. И я не побегу за ним. И он не остановится.
Но он меня не отпускает…
— Настя, а кто это был? — первая подбежала Наташка.
— Рома. Мой Рома.
— Нихерасики. Но выглядел он хмуро. Поссорились?
— Расстались.
— Жаль.
Нет, тебе не жаль. А мне… странно.
Девчонки еще какое-то время пытались выпросить у меня ответы на их вопросы. Как мы познакомились? Как долго были вместе? А где он работает? А есть ли у него друг, с которым можно познакомится? Я чувствую, как меня разрывают на части, достают информацию раскаленными щипцами. А я сражаюсь из последних сил, чтобы сберечь частичку того, что принадлежит только нам с ним.
Рома, как я и просила, не писал и никак не давал о себе знать. Только приезжал к институту, провожал меня взглядом до входа в метро, и уезжал. Я ведь наблюдала за ним из-за стеклянной двери.
А по субботам курьер приезжал с красивыми цветами от него. Розы, пионы, множество мелких ромашек, смешанных с гипсофилой, просто воздушное облако гипсофил. Моя комната превратилась в ботанический сад.
— Мам, а где мой первый букет? Розы?
Я начинаю бегать по всей квартире в поисках вазы с моим букетом. Даже не было мысли, что это не иголка, которую невозможно найти. Это ваза с цветами. Но нет, я как ошалелая бегала и искала.
— Мама, где он?
— Настя, что ты кричишь?
— Где мои розы?
Чувствую, как голос срывается, из горла вырывается какой-то хрип, а слезы начинают литься из глаз. Безумие, невозможно описать, что я сейчас чувствую.
— Ой, Насть, они завяли и я их выкинула.
Я кидаюсь к мусорному ведру и вижу темно-зеленые стебли своих роз. Забираю их оттуда и несу обратно к себе в комнату.
— Никогда, никогда не бери мои вещи, — кричу из своей комнаты, захлопываю дверь и утыкаюсь в подушку. У меня истерика.