Давай поженимся! (сборник)
Шрифт:
— Ненависть к прелюдиям в выяснении отношений — это у тебя наследство от первого брака?
— Совершенно верно. Моя бывшая жена, не к ночи будет помянута, могла долго дуться, пока я пылко выпытывал, что ее беспокоит. Потом надоело. Дуйся, пока не лопнешь, хоть месяц, мне до лампочки, даже спокойнее, легче жить.
— А потом?
— Что потом?
— Кто на развод подал?
— Я подал, то есть вместе, не важно, дела давно забытых дней.
— Ты никогда не рассказывал про свой первый брак.
— Я вообще не любитель мусолить пошлые бытовые
— Сама скажу. Сейчас, минуточку.
Она поставила перед ним чашку, опустила пакетик с черным чаем, себе в чашку положила ромашковый, налила кипяток.
— Лара?!
— Да, я сейчас скажу. — Как с обрыва в воду: — Максим, я выхожу замуж, и у меня будет ребенок.
Он хлопнул глазами, несколько раз зажмуривался и открывал глаза, точно не мог уяснить смысла произнесенной фразы.
— Еще раз! — попросил Максим.
— Я выхожу замуж, и у меня будет ребенок.
Вторая попытка далась Ларе гораздо легче. Она говорила почти свободно и с улыбкой.
— За кого? — медленно спросил Максим. — За кого ты выходишь замуж?
— За Витю Сафонова.
— И кто у нас Витя Сафонов?
— Мой давний друг, любит меня с тех пор, как в детском саду сидели на соседних горшках.
— На горшках — это хорошо, романтично, как в кино… в кино запаха горшков не слышно.
Лара знала это выражение лица Максима. Это выражение никогда не было обращено к ней. Он по телефону иногда разговаривал из ее квартиры по служебным делам. Бывало, просто диктовал, приказы озвучивал. А бывало, вкрадчиво выспрашивал, явно повторяя последние слова собеседника («Вы говорите, в банковском переводе цифры спутали?» «Как-как, простите, вице-мэра Урюпинска зовут?»), собирался с мыслями, чтобы нанести удар, точный и неотразимый.
Максим убежден, что бить надо с умом: или наповал, чтобы забыть навсегда о человеке-проблеме, или больно ранить, чтобы хромая пошкандыбал выполнять, что требуется. Лара тогда удивилась: «Я думала, ты цивилизованный бизнесмен, соперников не отстреливаешь и утюги к их спинам не прикладываешь». Максим рассмеялся и сказал, что ему льстит быть принятым за бандита, но в тюрьме сидеть не хочется. Эпоха отстрела противников в российском бизнесе почти сошла на нет. И самое грозное оружие по нынешним временам — бумага и авторучка.
— Витя Сафонов замечательный человек, — прервала Лара затянувшееся молчание.
— Кто бы сомневался, — процедил Максим. — Но как я-то лопухнулся! И башка не чесалась.
— Какая башка? — не поняла Лара.
— Логично было бы предположить, что, когда рога растут, башка зудит.
— А! — рассмеялась Лара. — С твоей физиологией все в порядке. Работает как часы. Проклятые часы, заведенные дьяволом! Ребенок не Витин, а твой. С Витей у нас ничего романтичного, — она издевательски подчеркнула последнее слово, — не было. Пока не было.
— Тем не менее он на тебе женится? На беременной
— Еще — нет. Мы завтра встречаемся. Сегодня — вечер расставания с тобой.
— Спасибо, что пригласила.
— Сам приперся, выкроил вечерок и ночку в своем жестком графике.
— Значит, ты уверена, что друг детства Витя, как жизнерадостный ишак, понесется к алтарю под ручку с невестой, осеменённой другим мужчиной?
— Макс! Я попросила бы не употреблять уничижительных характеристик в отношении моего будущего мужа. В конце концов, это человек, который станет отцом твоему сыну. И прекрасным отцом, я уверена.
— Почему сыну? Какой срок? Уже пол известен?
— Срок маленький. Пол неизвестен. Но я хочу сына.
— А дочь тебя не устраивает?
— В меньшей степени. Не хочу, чтобы моя крошка мучилась, как я, как мама. У мужиков жизнь гораздо проще и легче.
— Спорно. Так! — Максим энергично растер ладонями лицо, словно онемевшее. — Что мы имеем? Хрень чудовищная! Лара, может, ты пошутила? Разыгрываешь меня? Шутка удалась, меня прошибло, давай вместе посмеемся.
— У беременных женщин с юмором плохо. Тем более в отношении судьбы ребенка, которого носят под сердцем. Слушай, а почему говорят: под сердцем? Там же селезенка.
— Не сбивай меня на анатомию!
— Максимушка, ведь от тебя ничего не требуется. Поцелуй меня в щечку, помаши ручкой, забирай вино и катись распивать его у той, что утешит.
— Какой еще той? Мне, кроме тебя, никто не нужен.
— Сейчас. Но ты быстро и легко найдешь замену. В этом плане я за тебя спокойна.
Лара поднялась и указала Максиму рукой на дверь: выметайся.
— А я за тебя не спокоен! — Максим и не подумал встать. — Вернись на место. Выгоняет она меня! Отца моей девочки!
— Мальчика!
— А мне девочки нравятся.
— Кто бы сомневался. Особенно девочки под тридцать, одинокие и покладистые.
— Сядь, пожалуйста! — попросил Максим. — Что ты стоишь надо мной, как восставшая совесть?
— Иногда полезно, чтобы совесть восстала, — тихо бормотала Лара, опускаясь на стул. — Ты такой умный был всегда, сыночку хорошие гены достанутся…
— Что ты шепчешь?
— Я говорю, — повысила голос Лара, — что ты очень умный человек, а сейчас демонстрируешь тупость. По слогам: ни-че-го от те-бя мне не нуж-но. Это не спектакль, в финале которого герои сливаются в поцелуе, клянутся вместе жить вечно и умереть в один день.
— Если жить вечно, то умереть не получится.
— Логика мышления уже возвращается! Значит, способен усвоить, что отныне свободен, как перелетная птица. Лети, Максим, попутного ветра!
— Образ бытия перелетных птиц мне никогда не нравился. Мотайся по свету, туда-обратно, через моря и океаны, чтобы яйца отложить. Лара, а почему ты мне… мне не предложила стать мужем и отцом моего, как ты утверждаешь, ребенка.
— Я? Я должна предлагать?
— Плохо выразился. Намекнуть и ждать моего ответа.