Давид Сасунский
Шрифт:
Лишь конь Джалали его увидал,
Громко заржал, к нему подскакал.
Испугался Ован, про себя сказал:
“Если конь убежал, так Давид убит”, И Дзенов-Ован тогда закричал,
По горам и долам его крик прозвучал: - Эй, где ты, Давид! Помяни теперь
Ты Марутскую богородицу,
Патараза крест, что в десной твоей!
Давид услыхал тот Ована крик,
Давид расслыхал и сказал тогда:
“Ты, Марутская богородица,
Патараза крест, что в десной
Так он раз сказал, телом всем тряхнул.
Повелел господь - и распалась цепь, И из ямы Давид тогда выскочил.
Мысрамэлик к нему подойти не посмел, Ован же позвал: “Поди сюда, Давид!”
Давид на тот зов к Овану пришел,
Ему Ован коня подвел,
Сел Давид и сказал:
“Отправляйся теперь ты, дядя, домой, С Мысрамэликом я пойду воевать”.
12
К Мысрамэлику Давид прискакал, сказал: - Мысрамэлик, меня ты тогда обманул, А что же теперь станешь делать ты?
–
Мысрамэлик сказал: “Ну, иди, садись”.
Но Давид говорит: - Нет, нам драться пора, -
Мысрамэлик ему: “Чур” не сразу, в черед”.
Давид говорит: - Будем драться в черед.
–
Мысрамэлик ему: “Чур, мой первый черед”.
Давид говорит: - Пусть твой первый черед.
–
Пошел Давид, на площади встал.
Мысрамэлик махнул, пустил булавой.
Над Давидом пыль поднялась столбом, И солнечный лик застлала пыль.
Мысрамэлик сказал:
“Был прахом Давид, стал прахом Давид”.
Но Давид в ответ: - Нет, еще я тут.
Ты ступай опять булавой метать.
–
Мысрамэлик махнул, пустил булавой, Над Давидом пыль поднялась столбом, И солнечный лик застлала пыль.
Мысрамэлик сказал:
“Был прахом Давид, стал прахом Давид”.
Но Давид в ответ: - Нет, еще я тут, Ты ступай опять булавой метать.
–
Мысрамэлик в третей пустил булавой.
Как осела пыль, Давид говорит:
– Все еще я тут, но черед уж мой.
–
Мысрамэлик сказал: “Давид, подожди.
Вырыть яму хочу в сорок верст глубиной, В эту яму хочу опуститься на дно, Сорок я навалю жерновов на себя,
Сорок я наложу шкур волов на себя”.
Давид говорит: - Что же, рой, накрывай, Как любо тебе, так ты поступай.
13
Мысрамэлик сидит в той яме на дне, Сорок он навалил жерновов на себя, Сорок он наложил шкур волов на себя.
Разбежался Давид - ударить хотел.
Мать Давида пришла, ему говорит:
“Разве грудью тебя не кормила я?
Ты уважь меня, этот раз не бей”.
Согласился Давид и уважил мать.
Разбежался Давид, взмахнул булавой.
Мысрамэлика сестра пришла, говорит: “Не носила ль тебя я, Давид, на спине?
Ты уважь меня, этот раз не бей”.
Согласился Давид и уважил ее;
Только раз один остался ему.
Разбежался Давид, взмахнул булавой, Давида сестра пришла, говорит:
“Ты уважь меня, этот раз не бей”.
Но Давид в ответ: “Нет, черед уж мой!”
Божье имя тогда, Давид помянул,
Марутскую он божью мать помянул,
Патараза крест на десной своей,
Ударил лишь раз Давид булавой.
Повелел господь: как ударил Давид, Он сорок пробил тогда жерновов,
Он сорок пробил воловьих шкур
И полголовы Мысрамэлику снес.
Мысрамэлик сказал: - Еще я тут.
–
Нo Давид в ответ: “Ты всем телом тряхни”.
Мысрамэлик тогда всем телом тряхнул, На две части он развалился весь:
Половина - там, половина - здесь.
Прекратилась так Мысрамэлика жизнь.
14
Прошел на этом год;
Дзенов-Ован сказал:
“Мысрамэлика ты одолел, Давид,
Пойду я тебе сосватать жену”.
Сосватал Давиду Чымышкик-султан.
Чымышкик-султан богатырша была,
Неповенчана, хороша собой.
Да пришли в эту пору два певца,
Восхвалили Давиду Хандут-хатун.
Говорили так:
“Бела ли она, спросишь ты, -
Словно снег бела, ай, бела.
Нежна ли она, спросишь ты, -
Словно вата нежна, ай, нежна.
Что за брови у ней, спросишь ты, -
Пером писаны, ай, как писаны.
Что за очи у ней, спросишь ты, -
Две китайские чаши, китайские.
Лоб широк ли у ней, спросишь ты, -
Сем пядей, да прибавь, ай, еще прибавь”.
Услыхал Давид эту песню, сказал:
“Не пойду я, дядя, к Чымышкик-султан, А пойду я к Хандут-хатун”.
Дядя сказал: “Уж семь лет сидят
Сорок витязей под ее крыльцом.
А ты пройдись под ее окном:
Подарок даст тебе - войдешь;
Не даст - вернешься, домой придешь”.
15
Давид вскочил на коня,
Погнал, помчал под окно Хандут-хатун.
Хандут-хатун, только взгляд упал, Увидала Давида, обрадовалась,
В него кинула с радости яблоком.
Яблоко Давид с седла поймал,
По душе ему это яблоко.
Погнал, помчал к ее вратарю.
Вратарю имя было Амдол;
Одна губа свисала на грудь.
Давид, как увидел его, оробел.
Отродясь никому не кланялся он,
Со страху отвесил Амдолу поклон.
Амдол этот сорок лет
Как вратарем был тех мест,
Ни на чей поклон не ответствовал.