Давление зла
Шрифт:
Не веря в удачу, Федор взял с собой только одну удочку, самую легкую. И леска на ней была тонюсенькая — ноль один. Поэтому он мог только держать добычу, не давать ей уйти за пределы омута. Удилишко гнулось до самой воды, леска звенела, откликаясь на броски рыбы. Наверное, целых полминуты, показавшихся Федору вечностью, он боролся с рыбой, понемногу подводя ее ближе. Только удилище, амортизируя, предохраняло леску от обрыва. Наконец, рыба показалась на поверхности и, взбив пену, ушла опять на глубину, правда, теперь уже ненадолго. Возбужденному Федору она показалась огромной. Еще пару раз он выводил ее наверх, глотнуть воздуха, прежде чем она сдалась и позволила подтащить себя к низкому травянистому берегу. Подсачника не было, поэтому Федор, чтобы подхватить ее рукой, ступил в воду и промочил ногу до колена. Это была сорожка грамм на четыреста, а то и больше. Федор удивился, как выдержал и не разогнулся крючок. Мелькнула мысль, что надо бы его сменить на большой, но он торопился скорее закинуть удочку вновь и не стал этого делать.
Сумасшедший клев продолжался еще с час. Дважды рыба обрывала леску, причем один раз Федор так и не увидел, кто клевал, понял только, что кто-то большой. Постепенно интервалы между поклевками становились больше, рыба пошла некрупная, и охотничий азарт у Федора пропал. Пора было идти домой. И без того, подумал Федор, выловлена вся рыба на несколько метров вверх и вниз по течению. Даже странно, что в этом ручье ее оказалось столько, да еще такой крупной. Он полез в карман, вытащил смятую, спрессованную ветку осины, недоверчиво оглядел ее и осторожно опустил на воду. Ветка быстро поплыла по течению, словно в ней работал внутренний моторчик.
Федор смотал удочку, сложил все рыбацкие причиндалы и присел на корточки у сумки с рыбой. Она наполнилась почти до краев — ведра полтора, не меньше. Он запустил руки в груду плотных, упругих рыбьих тел. Некоторые из них еще слабо шевелились. Здесь были сорога, окуни, неплохие подъязки и даже линь. Мелкие окуньки и ершишки встопорщили перья и так и застыли. Местами рыбье серебро разбавляло золото карасиков. Да, это была редкая рыбацкая удача, из тех, о которых вспоминают годами. Федор чувствовал себя опустошенным — может быть, потому, что слишком много сильных эмоций испытал, вылавливая это гору рыбы.
Он вымыл руки, закурил и подхватил все свое имущество. Сумка с рыбой ощутимо оттягивала руку. "Непросто будет дотащить все это", — подумал он и вдруг услышал, как рядом кто-то громко, с надрывом, закашлялся. Он непроизвольно повернул голову на звук и от удивления опустил сумку наземь. За кустами, в десятке метров от него, сидел на берегу человек, одетый, несмотря на жару, в темную нутриевую шубу.
Федор еще не успел сообразить, что это вовсе не шуба, да и сидит перед ним не человек, когда тот повернул к нему волосатое лицо и призывно махнул рукой. Федор не среагировал и тот прохрипел, держась рукой за горло:
— Иди сюда, тока табачище свой брось… Да иди, не бойся!
Федор, уже начиная понимать, кто (или что?) перед ним, не торопясь затянулся, выпустил дым, затоптал окурок и подошел к… существу. Тот уселся удобно, на притащенной откуда-то лесине, и Федор неловко пристроился в метре от него.
Помолчали. Федор, криво улыбаясь, спросил:
— А водяной где?
— Да тута где-то… — все еще сдавленно прохрипел леший. Он сунул в рот сложенные кольцом пальцы и оглушительно свистнул, после чего опять закашлялся. С трудом он выговорил:
— Ветерком от тебя, понимаешь, дым принесло… А у меня с дыхалкой и так последнее время… А чо те от водяного надо?
— Да так, собственно, за компанию, — ошалело сказал Федор. У него как-то не укладывалось пока в голове, что он на самом деле оказался втянут в историю с лешим, русалками, водяным и прочей нечистью.
— Ну уж, сразу и нечистью, — обиделся леший.
Вода в речушке, метрах в четырех от них, взбурлила. В ней по пояс встало маленькое, пузатенькое, с голой зеленоватой кожей и зелеными же волосами, существо. Вода стекала с него ручьями. Оно мигало огромными выпученными глазами, подслеповато жмурясь на свет. Леший повернулся к нему, губы его быстро шевелились, но до Федора не доносилось ни звука. Водяной кивнул головой, проскрипел тоненьким противным голоском: "Ну, тода ладно…", — и, не прощаясь, сразу ушел под воду. Только круги разошлись.
— Устал он, — пояснил леший Федору. — Все утро рыбу тебе гнал. А здесь мелко, не повернешься. Да и спать хочет, в его возрасте спать много надо…
Федор ошалело посмотрел на него и механически достал из кармана сигареты.
— Давай-ка, пересядем, — быстро сказал леший. — Ветер с той стороны.
— Да он все время меняется.
— Ничего, теперь не будет меняться.
Действительно, вдоль реки потянул ровный устойчивый ветерок. Федор с наслаждением закурил. Дымок срывало с сигареты, тонкой сизой ниткой разматывало вдаль. Федор немного успокоился; в конце концов, способность удивляться тоже ограничена. Он повернулся к лешему:
— Вы знаете, у меня уйма вопросов.
Леший ухмыльнулся:
— Другие в истерику впадают, а у тебя токо вопросы…
Густо заросшее лицо его, с маленькими глазками и носом картошкой, было вполне обычным, человечьим, и у Федора опять появилось ощущение невозможности, нереальности происходящего. Он неуверенно спросил:
— Как я понимаю, вы все живое бережете, а мне позволили рыбу вылавливать, да в больших количествах…
— Эх, мила-ай! Да рази ж один человек с удочкой навредит рыбам? Не с динамитом же ты сюда пришел, не с бреднем. Да и, на то пошло — мы-то ведь тоже не воздухом питаемси…
— А кто — вы? Сколько вас? Почему вы такие разные?
Леший крякнул, крепко почесал в затылке совсем человеческим движением; послышался скрип волос под пальцами. Глянул на Федора искоса и не спеша заговорил:
— Сразу-то и не расскажешь… В общем, я говорить буду, а ты потом, ежли не дотумкаешь, спросишь… В общем, мы на Земле-то пораньше людей появились. Врать не буду, откуда мы появились — никто не знает. Про вас тоже толком не знаем — пришли откуда-то из лесов, да не до вас было, своих забот хватало. У нас вообще-то жизнь почти не изменилась, токо что от вас прятаться стали лет уж с тыщу, не соврать бы…
— Так вы что, тысячу лет живете? — изумился Федор.
— Дак по-разному. Кто и более… Не перебивай — и так не соображу, как тебе попроще все рассказать… Ты же понимаешь, что у нас книжек ваших, в которых про все написано, нету. А что рассказывают, дак там правды и вранья пополам. Мы вот с вас смеялись, а поди ж ты, что получилось — сичас нам на Земле и места уже нету…
…Федор расстался с лешим только через час, когда ясно стало, что в голове у него образовался сплошной кавардак, и он задает одни и те же вопросы. Он не спеша шагал к поселку, пытаясь все сложить в систему…