Давно пропавший
Шрифт:
– Денты жили обособленно, как некое племя. Одиночки. Где-то далеко в их истории – мой предшественник считал, что чуть ли не в период Гражданской войны, – с ними случилось нечто ужасное. Они покинули родные места, которые изо всех сил старались забыть, и осели здесь, твердо решив жить уединенно.
Неизвестно откуда появилась пчела и стала, жужжа, крутиться прямо у меня перед глазами. Я нетерпеливо отмахнулся, стараясь сосредоточиться на словах собеседника.
– Само собой, чтобы Денты не вымерли, им приходилось идти на нарушение самоизоляции. Приходилось общаться с местными жителями, подыскивая женихов и невест. Внешне это были обычные люди. У них имелась своя Библия. Они владели собственностью.
Я удивленно покачал головой:
– Но если они решили жить сами по себе, каким образом кто-то из Дентов мог владеть скобяной лавкой?
– Такова жизнь. Как бы они ни старались, община не имела возможности обеспечить себя всем необходимым. Даже в удачный урожайный год Денты не могли прокормиться только плодами своего труда. Броктон был для них все равно что чужой страной. А скобяная лавка – посольством в этой стране. Через лавку они экспортировали результаты своего труда и импортировали пиломатериалы, инструменты, одежду...
– Лекарства.
– Нет, – возразил Бенедикт. – Только не лекарства. Денты в религии были убежденными фундаменталистами, как и в политике. Для них болезнь являлась знаком гнева Божьего. А использовать лекарства для избавления от гнева Господа они считали грехом.
– Человек – существо греховное.
– И за это, как верили Денты, Господь нас наказует, – кивнул преподобный.
– Но с подобным саморазрушительным отношением к жизни удивительно, что Денты вообще выжили.
– В том-то и дело, что теперь их не осталось, – сказал преподобный и ткнул пальцем в фотографию. – Уцелел только Лестер.
– Когда вы с ним встретились первый раз?
– После большого пожара.
– Пожара?
– Не спешите. Прежде всего вам необходимо понять: поскольку Денты не признавали врачей, в городе понятия не имели ни о рождениях, ни о смертях в их общине. Просто время от времени они приезжали к нам за покупками. В основном мужчины, но иногда – женщины и дети. Подозреваю, они хотели дать возможность всем членам общины убедиться, насколько испорчен окружающий их мир. Скорее всего, мы им казались столь же странными, как и они нам.
– Странными?
– Дело в том, что на их внешности явственно начал сказываться эффект близкородственных браков.
– А закон бездействовал?
– Время от времени полицейские патрули заезжали к ним, чтобы узнать, как идут дела, но что полиция могла предъявить Дентам, кроме упрека в желании жить так, как им хочется?
– Причинение ущерба здоровью детей.
– Труднодоказуемо, если дети нормально питаются и могут цитировать Библию.
– А разве нет закона, по которому дети должны учиться в школе?
– Денты наняли адвоката, который подтвердил, что их дети получают дома образование, адекватное школьному. Дошло и до вопроса о свободе совести. Полагаю, в наши дни их отнесли бы к сектантам. Но они не закупали оружия, не планировали свергнуть правительство, и власти сочли, что лучше оставить Дентов в покое, чем тащить в суд. С ними решили поступить по принципу "живи сам и дай жить другим". Так и было до тех выходных, когда в город в качестве их эмиссара приехала мать Лестера.
Я насторожился.
– Ее звали Юника. Сразу бросалось в глаза, что она беременна,
– И этот мерзавец рисковал ее жизнью?
– Он боролся с собой. Оруэлл сказал доктору и полицейскому, что ребенок значит для него больше, чем любая вещь на свете, что у них с Юникой уже было трое мертворожденных, что они постоянно старались зачать очередное дитя и Господь наконец благословил их новой беременностью жены. Но довериться доктору, по словам Оруэлла, все равно что усомниться в милосердии Божьем. Если они вмешаются в Божий промысел, то ребенок будет проклят. Оруэлл был настолько взволнован, что действительно хотел забрать Юнику и унести ее из больницы. Но доктор заявил, что мать и ребенок неминуемо погибнут, если не останутся на месте и не получат квалифицированную помощь. Полицейский был еще более категоричен. Он пригрозил, что арестует Оруэлла за попытку убийства, если тот попробует увезти жену. В этот момент начались схватки, и даже Оруэлл осознал, что без врача не обойтись, хочет он того или нет. Юника чуть не умерла от потери крови. Ребенка тоже едва не потеряли.
– Этот ребенок и есть Лестер?
– Да. Оруэлл с Юникой долго не могли выбрать для него имя. По их мнению, они не имели права дать сыну имя, как-то перекликающееся с библейскими мотивами, чтобы не впасть в грех идолопоклонства. Для них недопустимо было назвать мальчика Матфеем, Марком, Иоанном или Лукой. А если отказаться от Библии как источника имен, то выбора практически не остается. Имя Лестер они сочли нейтральным, вот и все.
– А потом?
– Мой предшественник вышел в отставку. Я приехал сюда и занял его место. Накануне отъезда он рассказал мне об общине и поведал все, о чем я сейчас рассказываю вам. Он сообщил, что, вопреки ожиданиям врача, мальчик выжил. За неделю до моего приезда Оруэлл появился в городе с ребенком, чтобы показать здорового сына и лишний раз продемонстрировать, что единственная вещь, с которой стоит считаться, – милосердие Божье.
Я почувствовал себя еще более озадаченным.
– Но какое это имеет отношение к... Вы говорили, что встретились с Лестером после пожара.
– Много лет спустя.
Преподобный вздохнул.
– Валили густые клубы дыма, переполошился буквально весь город... Помнится, это случилось в выходные, в День труда [3] . Как раз спала жара, поэтому жители города отключили кондиционеры и открыли окна, чтобы насладиться свежим воздухом. Мы с женой вышли на крыльцо, кашляя и недоумевая, чей дом горит. Потом до меня дошло, что пожар где-то за пределами Броктона. Улицы городка затянуло дымом, но на юге, на краю горизонта, я смог разглядеть зарево – именно там, где находилась ферма Оруэлла и Юники. Я понял, что горит именно у них – к тому времени из Дентов остались только Оруэлл, Юника и Лестер.
3
Общеамериканский праздник, отмечается в первый понедельник сентября. На следующий день в школах начинается учебный год.