Давно закончилась осада…
Шрифт:
Через несколько дней Татьяна Фаддеевна обмолвилась, что слышала в пароходной конторе про ремесленную школу, в которую будут набирать мальчиков из семей служителей РОПИТа и мастеровых.
— Это говорит, что жизнь в городе набирает силу, не правда ли, мон шер?
— Тё-Таня, а вы ведь тоже вроде служащей РОПИТа! Раз помогаете в их лечебнице…
— Ну и… О Боже! Уж не собираешься ли ты поступить в эту школу?
— Пуркуа па? — весело сказал он. — Чего все время дома сидеть? В школе, наверно, будет нетрудно. И вовсе не помешает гимназическим экзаменам. Зато познакомлюсь поближе со здешними ребятами…
—
В голосе тетушки слышалось осторожное удовольствие. Чем больше Николя занят делом, тем полезнее. К тому же она никогда не была против сближения мальчика с представителями воспетых Некрасовым народных масс.
Две речи директора
В тот именинный вечер, когда Саша подарила Коле осколок древней вазы с кентавром, случилось еще много событий.
После ухода Лизаветы Марковны и Саши, Татьяна Фаддеевна сказала:
— Ты бы рассказал все-таки, что сегодня было в школе…
— Да ничего особенного…
— Ну как же! Ведь открытие…
— Ну, открытие… А настоящие занятия будут после Рождества. А сейчас только всякие вступительные, два раза в неделю, потому что не все еще готово… Построили в коридоре в два ряда, начальство пришло из пароходства, молебен был. Хорошо, что не длинный…
— Николя!
— А зачем длинный-то?.. Потом директор говорил речь…
Директор был пожилой, солидный, с расчесанной на две стороны русой бородой. В мундире с флотскими пуговицами, вроде как у Бориса Петровича. Он оглядел две пестрые шеренги неспокойных, не привыкших еще к школьному порядку новичков и начал неожиданно густым голосом:
— Господа…
Сорок учеников разом примолкли. Некоторые даже в неудобных позах: кто-то хотел сей минут локтем наподдать соседа, кто-то неловко вытянул шею — так и замерли. Потому что никто никогда не слышал в обращении к себе столь уважительного слова. Разве что Коля в прогимназии да в короткую бытность морским кадетом…
— Господа… Более десяти лет прошло с той поры, как закончилась кровавая война, превратившая наш город в руины. Те, кто пришли тогда к нам врагами, горькую цену заплатили, чтобы завладеть городом. Да и можно ли сказать, что завладели полностью? Армия наша для сбережения сил оставила Южную сторону, но Северная оказалась противнику не по зубам, она щетинилась могучими укреплениями с тысячей орудий и готова была дать такой отпор, что враг уже и не помышлял о новых баталиях. Заключивши мир, противник вернул нам хотя и разрушенный, но покрытый славой город и отправился восвояси. И с той поры если мы и видим здесь англичан и французов, то не как победителей, а как туристов, кои приехали к нам вспомнить осаду, где обе стороны — это надо признать — проявили немало доблести. Доблесть русская, однако, имела в себе не в пример больше чести, ибо мы защищали свою землю…
Да, больно видеть, господа, развалины, которые до сих пор составляют большую часть города. Но жизнь берет свое. Строятся новые храмы и дома, растет число жителей. И главная наша забота — флот. Не могут быть пустыми наши прекрасные бухты, самим Господом созданные для процветания морской жизни.
Самое горькое для нас, чего добились в прошлой войне враги, это запрет нашей державе иметь на Черном море военный флот. Но что было запрещать? Почти все наши линейные
Строить же новые корабли будут молодые мастера, коими станете вы. На верфях наших нужны умелые руки и умные головы, чтобы корабли получились на славу. Для того-то попечением Российского Общества Пароходства и Торговли открыта наша школа. Я, директор ее, льщу себя надеждою, что главное усердие ваше вы потратите на прилежание и овладение всеми ремесленными навыками, коим станут обучать вас наставники, а не на легкомысленные развлечения и шалости, которые хотя и извинительны для детского возраста, но мало способствуют школьной пользе.
Новые корабли, которые предстоит вам возводить на наших верфях, будут не только военные, но и для торговых дел и для сообщения между всякими приморскими странами. Бог даст, люди во всех государствах в наш просвещенный век проникнутся здравыми мыслями, что раздоры и кровь не решают на Земле никаких вопросов, а торговля и дружеские связи между разными нациями ведут к процветанию стран.
А сейчас принимайтесь за труды, друзья мои, и помните, что они должны послужить славе нашего государя императора, пользе Российской державы и нашего города…
После этих слов сорок мальчиков, как было научено заранее, вытянулись во фрунт и троекратно крикнули «ура» — без солдатской слаженности, но от души.
Затем учеников развели по двум классам: младший и старший. Набор в них был сделан не по возрасту, а по знаниям. В младший попали те, кто лишь немного владел грамотой и счетом, в иных же знаниях вообще был «круглый нуль». В старшем оказался народ, более сведущий в началах разных знаний и знакомый с книжками.
Естественно, Коля попал в старший класс. Здесь же объявился и Фрол. Более же никого знакомых не было, поскольку Федюню определили к младшим.
Парты оказались похожими на те, что были в прогимназии и в корпусе, только не черные, а желтеющее свежим деревом (и это очень понравилось Коле). Поначалу Коля вознамерился занять место рядом с Фролом, на предпоследней парте в правом ряду. Фрол не возражал. Но худой усатый наставник (которого звали Трофим Гаврилович и от которого пахло крепким трубочным табаком) рассудил по-своему. Решил, что более рослые должны сидеть сзади, а те, кто поменьше, — ближе к учительскому столу.
— Чтобы в классе были надлежащие стройность и порядок и никто не загораживал другому обзор горизонта…
Ученику Лазунову велено было сесть на вторую парту в левом ряду, рядом со светлоголовым мальчиком, который был, кажется, чуть помладше Коли. Тот несмело улыбнулся, быстро подвинулся на край скамьи, давая соседу побольше места. С виду тихий такой мальчик, не задиристый и славный. И фамилия оказалась славная. Коля узнал ее в конце урока.
Трофим Гаврилович сперва объяснял школьные правила и говорил о порядке занятий, к которым ученики в полной мере приступят после Рождества. При этом раза два цыкнул на нескольких оболтусов, которые уже освоились в новой обстановке и затевали на задних партах возню. Затем сообщил, что в числе первых изучаемых предметов будут основы корабельного знания. Тому, кто готовит себя к работе на верфях, необходимо быть сведущим в устройстве судна.