Дай мне больше
Шрифт:
Как бы мне хотелось стереть всех упрямых демонов, которые так мешают мне. Я хотел бы стать именно тем, кто им нужен, — человеком, способным принять себя таким, какой он есть, не испытывая при этом трудностей, человеком, не боящимся сказать всему миру, что он любит двух людей и хочет их обоих. Но они не понимают, что мои недостатки — это не мой выбор, они заложены в ДНК самого моего существования. То, что нас разделяет, вплетено в мою сущность, и если я разберусь с этим, я не знаю, что от меня останется.
И вот тут-то меня осеняет решение.
Оно
Я попросил Дрейка отвезти Изабель домой, притворившись, что у нее болит голова. Она предложила поехать со мной, но они улыбались и веселились с Силлой и остальными членами команды, и я не мог вынести мысли о том, чтобы положить этому конец. К тому же мне нужно было сначала попасть домой. Так будет проще.
Стоя в своей комнате, я думаю о своем отце. И в голове всплыло очень отчетливое воспоминание. Мне было где-то между детством и взрослой жизнью, лет двенадцать. Это был почти хороший день, когда он был чуть более трезв, чем в остальные дни, и и он, и моя мама могли спокойно переносить вид друг друга. Они взяли меня на пляж в мой первый день летних каникул, и я помню, как подумал, что именно в этот день все станет лучше. Если бы я просто не злил его, у него не было бы причин бить меня. Если бы мама продолжала улыбаться, они бы не разошлись, и она бы не ушла. Если бы все оставалось так, как было в тот день, то все было бы хорошо.
Мы плескались в волнах, и я улыбался, глядя, как они целуются в воде. Это был момент совершенного покоя.
Вдалеке, недалеко от нас, на песке припарковалась пара с полотенцами. И как только они распаковали свой зонтик, в моем сердце поселилось чувство обреченности. Я мысленно умолял их ничего не делать. Не прикасаться друг к другу. Не разговаривайте слишком спокойно. И уж точно, пожалуйста, не целуйтесь.
Эти двое мужчин даже не подозревали, что собираются испортить весь мой прекрасный день. Хотя, наверное, это мой отец его испортил — теперь я это понимаю. Но в моем подростковом мозгу это была их вина.
Один взгляд на них, и отец все понял. Этого было достаточно, чтобы он рявкнул на нас, чтобы мы собирали свои вещи. Достаточно, чтобы перед уходом он пробормотал что-то гадкое в их сторону. Достаточно, чтобы в тот момент я пообещал себе, что, несмотря ни на что, я никогда, никогда не позволю себе быть похожим на этих людей.
Я задыхался от этого обещания каждый день своей жизни. Даже после его смерти двенадцать лет назад. Даже после того, как тот идеальный день превратился в очередной ежедневный кошмар с его пивным запахом и синяками от ремня. Это дурацкое обещание стало моим проклятием.
Глупое детское восприятие осталось со мной с возрастом, как плохо сидящий костюм, который впился в мою психику. Я не могу
Потому что я действительно люблю Дрейка. Даже если пока не могу сказать об этом вслух. Я люблю этого человека так же сильно, как свою жену, и я должен был говорить ему об этом все это время. Вместо этого я держал его в плену своей любви — но теперь этому пришел конец.
Я даже не знаю, который час, когда они наконец входят в дверь, но я встречаю их в гостиной с собранными сумками. Изабель застывает на пороге и смотрит на меня расширенными глазами, когда замечает вещевой мешок у моих ног.
Дрейку требуется еще мгновение, чтобы понять, что происходит.
У меня болит горло от эмоций, которые я так долго подавлял. Но один взгляд на ее лицо, наконец, делает это так сильно, что я чуть не ломаюсь.
— Куда ты идешь? — пробормотала она, и слезы уже наполнили ее прекрасные зеленые глаза.
Все в порядке. Ничего.
— Я собираюсь пожить некоторое время у Мэгги. У нее есть для меня комната для гостей.
Лицо Изабель искажается от шока и растерянности, милые веснушки на щеках теряются в румянце гнева. — Что? Почему?
Дрейк стоит за ее спиной, не отводя взгляда, ожидая моего ответа.
— Ты сказал мне все исправить, — говорю я ему. — И я понял, что единственная часть, которая сломана, — это я. Это у меня есть дерьмо, которое нужно преодолеть, и демоны, с которыми нужно бороться, и пока я не смогу этого сделать, я не смогу дать вам обоим то, что вам нужно от меня.
Ноздри Изабель раздуваются, она борется с желанием заплакать. — Так ты просто уйдешь?
— Я не думаю, что смогу сделать это, пока мы вместе. Я хочу, чтобы вы двое были счастливы вместе, и дайте мне время, которое мне нужно, чтобы разобраться в этом.
— Мы… расстаемся? — спросила она с хныканьем.
Страх, прозвучавший в ее голосе, пронзил меня до глубины души. — Нет, Рыжая. Мы не расстаемся. Я возвращаюсь.
— К черту это, — огрызается Дрейк, отходит дальше в дом и начинает шагать, погрозив пальцем в мою сторону. — Этого не исправить.
— Да, это так, Дрейк.
— Нет, не исправляет, черт возьми, — рявкает он. — Ты убегаешь.
— Я убегаю? Скажи мне правду, — отвечаю я, глядя на него. — Ты думал уйти из клуба? Ты думал уйти в другой клуб? В другой штат?
Когда он не отвечает, это становится очевидным. В ответ Изабель задыхается. — Что?
— Эмерсон сказал мне, что ты разговаривала с ним сегодня утром. Наверняка Силла предложила тебе работу в Новом Орлеане. Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, Дрейк.
— Ты уезжаешь? — прошептала она.
Он смотрит на нее с сочувственным выражением, плечи его поникли, а рот опустился. — Нет. Я не ухожу.
Она отпускает все это и делает один легкий вздох, прежде чем страдание берет верх и она начинает плакать всерьез. Идя на кухню, она стоит ко мне спиной и рыдает, уткнувшись в руки, и мне так больно, что я ненавижу себя за все, что я натворил.