Дай мне развод
Шрифт:
Крупные ладони тем временем ложатся мне на плечи. Я пытаюсь отбрыкаться, потому что не хочу чувствовать их тепло, однако меня никто не спрашивал. Он усиливает давление, и остается только шипеть.
– Убери свои руки! Я не…
– Закрой рот, - грубо.
От этой внезапной грубости, жесткости, я застываю зайчишкой. Снова. Мечтаю о своей скорлупке. О домике. Об убежище. Слезы накатывают. Господи, какая же я все-таки слабая…я осознаю это так ярко именно в этот момент. Что я могу? Меньше его раза в четыре, слабее
– Ты, видимо, чего-то не поняла, дорогая, - продолжает холодно, больно «массируя» плечи, - Я рассчитывал, что ты проспишься и придешь в себя…
– Мне больно, Ильяс…
Шепчу так тихо, так жалостливо, и мне действительно страшно. Страшно! Пожалуйста, отпусти меня… а он только смеется в ответ. Глухо, хрипло, бархатно, как только он умеет. Пускает мурашки. Я реагирую на его голос и готова это признать, но сейчас не хочу быть ближе — мечтаю о спасении. Получаю малое. Хватка становится легче, но он не собирается покидать зону моего комфорта, наоборот. Сокращает расстояние, чтобы прошептать на ухо.
– Тише, не трусись зайкой, дорогая. Я тебя не трону.
– Ты уже трогаешь, отпусти…
– Так? Да. Ты — моя жена.
– Ненадолго. Развод…
Резко рука перемещается мне на горло, и он заставляет повернуть голову на себя. Глаза — черные дыры. Они такие темные, что в них просвета не видно вообще, а я раньше звезды ловила…черт, как могла так обмануться?
– Дарина, я скажу тебе только один раз. Исключи это слово из своего словарного запаса. Для своего же блага.
– Ильяс…
– Не жалуйся на боль, я тебя почти не касаюсь.
– Но касаешься. Отпусти. Это неприятно.
– Неприятно?
– усмехается, - Давно ли?
– Со вчерашнего вечера.
Секундная заминка, а дальше смешок.
– И что такого случилось вчера?
Что?...
Я глупо хлопаю глазами, зато, наконец, получаю свободу. Ильяс отходит. Он снова собран и абсолютно спокоен, только вот я абсолютно растеряна. Что мне отвечать? В смысле «что такого случилось вчера»? Он хочет, чтобы я озвучила? Хорошо.
– Ты… - хрипло шепчу, потом откашливаюсь и продолжаю, - Ты мне изменил.
Супруг одаривает меня скучающим взглядом.
– И?
Я в очередном тупике. И?! И, твою мать?! Как мне отвечать?! Что?! Что это значит?! Он даже…не извинится? Не знаю…просто ради приличия?
– И что дальше, Дарина?
Ильяс снова делает на меня шаг, опирается на стол и нависает сверху, пока я смотрю на него и понимаю — забудь об извинениях. Тут даже таких банальностей, как «это не то, что ты подумала» не будет. Неа, не будет…
– Это ничего не меняет, дорогая жена.
– Это меняет все.
– Нет, девочка. Наш брак — это договор. Я содержу и обеспечиваю тебя,
Говорит так тихо, но боже…как же давит. На глазах появляются слезы. Такое ощущение, что мне перекрыли кислород, хотя по факту просто сказали правду в лицо. Без утайки. Как я хотела. Только вот…не легче от этого совсем. Я чувствую себя такой…преданной. Знала, все знала, никто не говорил мне о любви и верности, но…это «но» здесь правит балом, потому что втайне я на это рассчитывала.
– Вставай.
Внезапно. Ильяс выпрямляется и смотрит на меня сверху вниз сурово и холодно, но я продолжаю тупо сидеть и пялиться на свои пальцы. На кольцо. На чертово кольцо, которое одела по собственной глупости…
– Дарина, ты слышишь?! Поднимайся!
– Зачем?
– шепчу, он хмыкает.
– Прокатимся.
– Прокатимся?
Поднимаю глаза.
– Куда?
– Я играю на опережение, зайчик. Поедем к твоему отцу, чтобы ты лично убедилась: развода не будет.
– Я не…
– Вставай. Ты все равно к нему побежишь, зачем тянуть? Услышишь лично, оба избежим проблем. Поднимайся!
***
Я ни на что не рассчитываю, когда мы подъезжаем к особняку моего отца. Правда. Мне уже все понятно и ясно заведомо, но, наверно, внутри меня жив еще тот ребенок, который верит, что у него есть нормальный отец. Защитит, поможет, встанет на мою сторону. Я знаю, что это утопия для моей жизни — не бывать этому. Не встанет. Если бы на кону стоял его бизнес и я, он продал бы меня тысячам похожих уродов, лишь бы сохранить свою кормушку. А его жена только подстегнула, может, и добавила бы еще пару тысяч мужиков сверху.
Им на меня плевать. Я это знаю. Да. Готовлю себя заранее, пытаюсь прикрыться этим, как щитом, но все равно…это дико больно сидеть перед отцом и слышать:
– Дарина, ты знала все изначально. У нас сделка. Договор. Ты пошла на это сама, так что никакого развода. Забудь.
– Он мне изменяет, пап… - шепчу, вытирая горькие слезы, на что получаю еще один смешок.
Такой несправедливый смешок…разве моя боль — это действительно какой-то больной аттракцион? Разве это забавно?
– И что с того? Все мужчины изменяют, Дарина.
А звучит так, будто «тебе ли не знать», и взгляд такой многозначительный. Господи…зачем я сюда поехала? Вскакиваю и сбегаю, быстро спускаюсь с парадной лестницы и резко открываю дверь черного БМВ. Ильяс тушит сигарету. Он ничего мне не говорит, молча ведет машину, пока я стараюсь не разрыдаться перед ним.
Не хочу. Моя слабость и боль — аттракцион, но на сегодня все билеты проданы.
У подъезда, однако, выпускать меня он не спешит.
– Все уяснила? Заговоришь еще раз о разводе, пожалеешь. Не выводи меня…