Даймон
Шрифт:
По существу же Даймон сообщил следующее:
1. Никто из них, насколько ему ведомо, лично не лицезрел Творца.
2. Мир, в котором он пребывает, конечен и создан в результате некоего «большого взрыва» несколько миллиардов (!!!) лет тому назад.
3. Время в мире духов не только линейно. Оно способно замедляться и ускорятся. Это называется «парадокс Эйнштейна». Духи вплотную подошли к возможности управлять временем (!), в чем им помогают некие «кванты».
4. Духов сейчас более шести с половиной миллиардов. Они уже побывали на Луне, не найдя там ничего интересного. Ныне собираются
Пока оставляю без комментариев.
Между прочим, по одной обмолвке Даймона, я понял, что у них там сейчас зима. Выходит, Даймон пребывает в Южном полушарии? Или там совсем иная география?
Страны Миомбо-Керит в мире Даймона нет. Он специально сверился по карте.
Дорожка 8 — «Як пишов комар до повстанцив»
Исполняет группа Остапа Стахива.
(2`02).
Шуточная песня бойцов Украинской Повстанческой армии. Комар отправляется кусать коммунистов — от рядового гэбиста до члена политбюро. Очень поучительная история.
Ткнул Алёша носком ботинка в снег, поморщился. Мокро! Ни зима, ни весна, одно безобразие. С утра под подошвами хрустит, а к полудню можно вплавь пускаться. И в небе карусель: тучи, солнце, снова тучи. А все оттого, что Америка не подписала Киотский протокол. Вчера с однокурсниками спор вышел. Одни и в протокол верят, думают, озоновые дыры всем бедам причина. Другие и тут происки видят глобализма. Международная мафия учёных-климатологов здорово заработала на этом озоне, протокол же Киотский для одного нужен: промышленность третьего мира придушить, чтобы и не встала.
Алёша вперёд поглядел — на огромный бетонный корпус, небо заслонивший. Чепуха в голову лезет. Какая к шуту разница? Есть протокол, нет протокола, все равно под ногами хлюпает. Но и это не беда. Плохо, что никакой уверенности нет. Ни в чем, даже что сейчас делать, куда идти.
Вперёд? Обратно? На месте постоять?
К Вариному общежитию Алексей сразу после занятий собрался. Знал — на работе ещё она, и не договаривались вроде. Все равно пошёл. По дороге в пару знакомых книжных магазинов заглянул, чтобы время убить. Побродил, повздыхал. Доценты с профессорами, что при проклятом застое учились, рассказывают, будто в те годы книг в магазинах вообще не было. Одна «Малая Земля» вкупе с отчётным докладом к очередному партсъезду. Плохо, конечно, только хуже, когда книг интересных — море, а вот денег… Стипендии только на кофе с пельменями хватает и на Интернет чуток остаётся. Поглядел будущий историк Лебедев на восемь аккуратных томиков «Истории XIX века» знаменитых Лависса и Рамбо, совсем некстати клуб «Черчилль» вспомнил…
К общежитию пришёл как раз к окончанию смены. От Вариного завода до знакомого подъезда всего ничего, три минуты ходу. Подождёт, встретит…
Подождал, только не встретил. Шёл народ — сначала густой толпой, потом по одному, по два, стоял Алёша в сторонке, поглядывал внимательно. Пока ожидал, о многом успел подумать. И о том, что синяки с лица почти сошли, только у левого виска тёмное пятно осталось — на память. И что зря эти дни ни звонил, ни приходил. Мало ли чего Варя сказала! Ей наверняка невесело, а он только о себе думает.
Не только о себе, конечно. И позвонить хотел, и в гости заглянуть, только не решался. А сейчас решился — и что?
Мокрый снег под ногами, серый бетон впереди. Нет Вари! На пятом этаже, её окна, пустые, тёмные. Уехала? Сразу же после работы не в общагу — в гости пошла? А куда? Куда — догадаться нетрудно. Значит, пока он снег протаптывает, Варя со своим хачем… Или даже не с ним одним.
А если Варя их тоже «малюнями» называет? «Малю-юня! Мой малюю-ю-юня!»
Ну, мыслишки. Нет, лучше не думать!
Одна надежда оставалась — завернула Варя по пути в магазин или, допустим, в парикмахерскую. Если так, подождать можно.
Поглядел Алёша на часы, затем в небо посмотрел. Снова тучи.
Тоска!
Дурацкие мысли о бомбах, о «взорвать-поджечь» Алексей из головы выбросил. Рассудил справедливо: подобное лишь от злости и бессилия в голову прийти может. Какой из него, интеллигента очкатого, террорист? С Женей-Евой и Хорстом удачно получилось, но тут случай помог. Кто-то над ним подшутил, а он сообразил, воспользовался. Толку, правда, никакого, разве что приятно. Нечего нацикам нос задирать!
Непонятно одно — кто с ним, с Алексеем, шутить вздумал. В Сети всякого народа хватает, любую гадость учудить могут. Но тот, кто письмо за номером 44 прислал был из самых-самых — из тех, кто первую «форму» допуска имеет. Причём к таким делам, что подумать страшно.
Дико все это! Зачем вообще нужно подполье? В стране свобода — хоть на танке по улицам катайся. Может, именно потому? Профессор переворот обещает, чуть не диктатуру, а в этом случае без подполья не обойтись.
Может, обойдётся, но, вероятна и какая-нибудь гадость. Вы человек взрослый, учить вас нечего. Только зачем вам влипать во всякое, извините…
О чем-то подобном Женин отец его предупреждал. Не о шутке дурацкой — о том, что его взаправду во что-то втравят.
А если все по-настоящему? И неведомый Юго-Восток, он же Юрий Владимирович, и товарищ Север — Семён для тех, кто без допуска?
А Север — это он, Алексей Николаевич Лебедев!
Алёша вытер холодный пот со лба, поглядел на бетонный корпус, на пустую дорожку. Сколько он ждёт? Минут сорок, больше? Ладно, раз делать нечего, можно и мысленный эксперимент поставить. В порядке бреда.
Бросил взгляд Алексей на тёмные окна Вариной комнаты — и стал пальцы загибать. Допустим, все правда. Кто-то умный всерьёз к будущей диктатуре готовится — не чтобы приспособиться, а чтоб изнутри взорвать. Разумно. Настоящее подполье загодя создавать следует. Итак, принимается.
Первый палец.
А почему «товарищем Севером» назначили его, Алексея Лебедева? И ещё таким способом? Со способом понятно — чтобы лично не встречаться. Сначала предупредили, потом инструкции подкидывать станут. Значит, второй палец загибать можно. Но прочему он?