Дайте мне имя
Шрифт:
Несмотря ни на что.
Сегодня я в разладе с миром, и мне сейчас, чтобы не сойти с ума, нужно упорядочить жизнь. Каких только тревог у меня нет! Ведь каждый час случается так много, что не умещается в голове.
– Знаешь, – говорит он, – когда меня накрыла пыльная буря, я думал, что мне не выбраться. Был момент, когда я отчаялся и готов был сдаться, но ты пришла и сказала…
Он и в самом деле считает, что без Рии, без ее понимания и повседневной поддержки, он никогда бы на такое не решился: перевернуть мир.
– Знаешь, – говорит он, – у тебя есть одно редкое качество…
– Одно? Редкое? Какое же?..
– Ты готова, не раздумывая, делать то, что мне нужно.
– Не раздумывая?
Он на мгновенье задумывается, затем отвечает:
– Не раздумывая.
Теперь задумывается Рия, затем:
– Верно, есть, – произносит она, – я же тебя люблю.
– Ты лучшая из женщин, которых я знал в своей жизни…
Рия прелестна! Это существо абсолютной гармонии и согласия!
– …богиня…
– Я знаю.
Ее взгляд, устремленный в верхний угол спальни, через секунду падает на кончик ее прелестного носа и, едва задержавшись там, игриво вонзается в его зрачки.
Так она кокетничает.
Глава тридцатая. Золотые россыпи притч
Я всегда знал, что золото – символ власти, а у меня его немеряно: золотые россыпи моих притч. Их у меня – как секунд в вечности.
Мне, вероятно, следует отдохнуть. Проповедовать свои истины в мире зла, которым пронизано человечество, отданое ему в добычу, невероятно трудно. Почему же я улыбаюсь? А потому, что они, находясь в постоянной борьбе со своим эгоизмом и чувственностью, терзаясь от напыщенной гордости, все-таки прислушиваются к моим словам.
– Блаженнее давать, – говорю я, – нежели брать. Научитесь отдавать и сделайте это привычкой. Станьте подобны источнику, дающему жизнь в пустыне. Отдавайте все то лучшее, что приобрели и не бойтесь неблагодарности людей.
Больше всего меня удручает то подслеповатое недоверие, с которым они смотрят на меня. Их глаза полны растерянности, рты вопросительно раскрыты и остановились сердца. Я вижу, с каким неприятием они слушают подобные утверждения, но уже слышу и тяжелый стон, вырывающийся из стесненной груди человечества, освобождающейся от зловония зла. Я помогу им его победить.
Отдыхом для меня являются постоянные переходы по городам и селениям, где я не перестаю повторять:
– …сказано не убивай. Кто же убъет, подлежит суду.
Ошибка в том, разъясняю я, что судят проступок, не задумываясь над тайной, побудившей его совершить. А я говорю вам, что порицать нужно не только свершившееся действие, но даже тайное чувство, которое может привести к преступлению. Гневающийся же подлежит геенне огненной.
Бывает, что кто-то из слушающих мои проповеди, упрекнет меня:
– Ты же свидетельствуешь против закона.
Но если не отрицать своих предшественников, будучи уверенным в несовершенстве тех ложных истин, которыми они заполнили мир, как можно приблизить людей к счастью? К тому же, lex talionis, закон возмездия, уже утратил свою привлекательность. Да и силу тоже.
– Это закон противоречит моему сердцу.
Я произношу это едва шевеля губами, но так, что даже стоящие в последних рядах повторяют за мной каждое мое слово. Так читают молитву. А вскоре тишина наполняется гулом сердец.
– … эти химеры и догмы давно устарели, – продолжаю я, – и вся эта лелеемая и почитаемая вами заскорузлая чушь нуждается в обновлении…
И на берегу моря, и высоко в горах, и на небольшой равнине среди моря хлебных полей, золотящихся роскошью весеннего дня, я не перестаю их удивлять.
– …сказано древними: не прелюбодействуй. А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем… И кто женится на разведенной, тот прелюбодействует.
Произнося такие простые и ясные слова, я понимаю, что не могу жить без Рии. Стоит ей только прокрасться тайными тропками в мою память, и сердце мое сжимается болью. Боль эту выдает и голос.
– Не клянись вовсе, ни Небом, ни землею, ни головою своей…
Я никогда ни в чем не клялся и не требовал этого от других. Рие я верил с первого дня нашей встречи, когда увидел ее мокрым цыпленком в озере… Но что теперь толку терзать понапрасну память, призывая высветить в глубине прошлых лет блаженные минуты нашего счастья? Злу, которое пришло в этот мир, чтобы разрушить нашу любовь, я не противлюсь.
– …сказано: око за око, зуб за зуб. А я говорю вам: не противься злу, а покорись ему.
Покориться злу? Они отрывают от меня глаза и шарят взглядами у себя под ногами в поисках камней, чтобы кинуть в меня.
– Борясь со злом, – говорю я так же тихо, – можно подавить его на какое-то время, но не уничтожить. Смирение же его обезоруживает…
Они просто очарованы злом.
– Вы – соль земли. Вы должны помнить: чтобы быть совершенно свободными, вы должны стать рабами моего царства. Мир вас пугает и подчиняет себе, а вы слепы и глухи к моим словам, вы не видите… Вы не слышите…
Я твержу и твержу эти истины в надежде на то, что они найдут в себе силы охватить их умом и сердцем.
– И вот еще что…
– А где начинается грех?..
– Там, где кончается совесть…
И камни выпадают у них из рук. На том дело и кончается.
Я снова не все успеваю сказать.
– И вот еще что: если ни горе, ни радость, ни удача, ни неудача, ни здоровье, ни болезнь, ни счастье, ни несчастье, ни голод, ни сытость, ни одиночество и ни жизнь и ни смерть не лишают вас равновесия, вы – победители жизни. И победители смерти.