Дайте шанс! Трилогия
Шрифт:
— У меня остался один вопрос. Не к нему, а тебе, Виктор. Под чьей фамилией он будет учиться?
Вопрос деда вызывает удивление и у отца, и у меня.
— Он Вагаев, Андрей Вагаев, — отвечает отец с недоумением.
— Все знают, кто такие Вагаевы. Чем занимается семья. Ты же сам понимаешь, ему придется держать удар. Придется соответствовать. Он сможет?
Не понимаю, о чем говорит дед. Судя по особой серьезности на его лице, он задает важный вопрос. А судя по напряженности и появившейся испарине на лбу отца, вопрос его задевает. Даже дядя теряет
Ответственность момента и реакции подсказывают в чем дело. Противная пауза теребит мне нервы. И это испытание не только для меня. Отец напряжен. Такое чувство, от его слов сейчас решится моя судьба.
— Андрей мой сын, — с вызовом произносит отец, — он будет соответствовать фамилии Вагаевых. Он не уронит чести семьи.
— Не уронит? А позволь спросить, как это называется: вызвал Тарасова на дуэль и не явился? — задает дед скорее риторические вопросы, чем заставляет отца покраснеть. — Это называется малодушие. Очень нехорошее качество. Недостойное.
Я в глаза не видел ни самого Игната Тарасова, ни кого-то из его семьи или клана. Но от всего случившегося начинаю уже их всех ненавидеть так, как никого и никогда. Они мне все уже поперек горла встали.
По-моему, именно сейчас настал подходящий момент заговорить о том, что меня гложет с того момента как я попал в тело Андрея. Может быть на фоне злополучной дуэли дед со мной согласится. Это последний шанс заполучить альтернативный путь к уже имеющемуся варианту.
— У меня просьба. Я хотел бы перед университетом на месяц поехать к Игле. Хочу попытаться взять еще одну способность.
— Андрей, ну мы же сегодня вот только об этом говорили! — восклицает дядя.
— Сейчас Андреем занимается Егор Яковлевич, — подхватывает эстафету отец, — к осени он его поднатаскает. Пока этого будет достаточно. Все-таки Московский Императорский не Военная академия. Дуэли до смерти там запрещены. Не тот уровень подготовки, да и многие студенты предпочитают не связываться с Тьмой. Там совершенно другая среда обитания.
— Все правильно, — соглашается дед, — пусть продолжает заниматься с Егором. Он хороший наставник. Его ученики даже из обычных порой бьются наравне с полукровками. На этом закончим. Дел невпроворот. Нужно успеть до вечера все утрясти с Волгиным.
Уходить от деда было тяжело. Я ничего не смог для себя выбить. Совершенно. Из-за этого на меня навалились гнетущие чувства.
По Волгиной я еще мог как-то понять. Здесь царят старые порядки. Брак больше инструмент деловых и даже политических отношений, нежели привычное мне понятие по прежнему миру. Но вот по отправке меня в Иглу — это вообще жесть. Такой плевый вопрос и такое категоричное «нет».
У меня просто-напросто не укладывалось.
Еще тяжело было осознавать, что я абсолютно ничего не могу за себя решить. Решают за меня и ставят перед фактом.
Ну и конечно давила на меня и продолжала давить вся эта затянувшаяся история с Тарасовым. Похоже, пока ее не решу, о ней мне будут напоминать постоянно.
Как бы то ни было, о чем не решил бы старый хрыч, называемый моим дедом, я покидал его с четким убеждением, что как только разрешу проблему по Тарасову, сбегу в червоточину. А после разорву помолвку с Волгиной. Гулящая она или не гулящая — не суть важно. Моя невеста станет моим выбором, а не прихотью родни, основанной на выгоде.
Единственным утешением стал отец. Не знаю, как и почему, но он в меня поверил. Это было приятно, очень приятно. Наверняка сейчас, сидя глубоко во мне, этому крошечному достижению радовался настоящий Андрей.
— Знаешь, Андрей, — выйдя вместе со мной из кабинета деда, отец приобнял меня за плечо. — В браке по расчету нет ничего такого. Наоборот, многие, кто женился из-за чувств, а потом, после развода, вступив в брак по расчету, называют его куда крепче. Перспективнее, что ли. Сначала вы просто живете как муж и жена, заботитесь друг о друге, занимаетесь решением житейских проблем. Потом появляются дети. Они очень сильно скрепляют отношения. Вы их растите, занимаетесь ими. И чувства появляются сами собой. Я несколько раз общался с Волгиной. Она производит хорошее впечатление. Она не только красивая, но и умная девушка. Честно сказать, я каждый раз радовался твоему выбору. Пусть ты сейчас не понимаешь. Или у вас случился какой-то мелочный конфликт. Но просто поверь моему опыту. Она станет для тебя хорошей женой.
При упоминании о Волгиной меня передергивает. Коробит его оценка этой девицы и вообще подход к теме брака.
— То есть с этой англичанкой Софьей Дмитриевнаой тебе лучше, чем было с Марией? — так и не сумев назвать ее матерью, зло спросил я.
Мой вопрос заставляет отца отшатнуться. Он не ожидал его услышать от меня. Я же, только когда произнес, осекся. Пусть я и сильно расстроился после разговора с дедом, но не стоило рубить с плеча.
Отец убирает от меня руку. Его лицо каменеет.
— С твоей мамой мы были счастливы. Очень счастливы. Я до сих пор испытываю к ней чувства. Но за наше недолгое счастье мы заплатили слишком высокую цену.
Глава 15
Дома меня ждали.
— Как там в Омске? Что сказал Федор Гордеевич? — встретила меня вопросами Прасковья, едва я вернулся.
— Пока неизвестно. Он сам пока ничего не знает.
— Ой горе-то какое, столько людей пострадало…
Из столовой выходит повариха Матрена. Прасковья подается к ней и женщины продолжают эмоционально обсуждать трагедию уже между собой.
Поднявшись к себе, я беру с подоконника пульт, плюхаюсь на мягкий диван и включаю телевизор. Идет экстренный выпуск новостей. Берут интервью у жителей Омска, успевших сбежать из города.
На фоне пережитого сильнейшего шока, с одной стороны, люди радуются спасению, а с другой… В один день они оставили все и были вынуждены покинуть город. Бежать в чем были. Многие не имели с собой ни рубля.
Теперь стояло под вопросом сможет ли армия справиться и уничтожить появившуюся червоточину или Омск пополнит громадную зону Тьмы Сибири.