Даю тебе честное слово
Шрифт:
– Это еще кто такая?
– Ну, эта, баба-солдат, которая меня мучает по утрам. Маленькая, что приходит по вечерам, – та сущее золото. Она пришла, увидела и победила.
– Если тебе теперь стало получше, то ты мог бы перебраться в дом престарелых, там обслуживают наилучшим образом.
– Тьфу, пропасть! Все что угодно, только не это! Никто не сделает этого лучше, чем Макс и эта маленькая. Я останусь здесь. Ведь Мицци комната больше не нужна. В конце концов, она скоро выйдет замуж.
– А что будет с твоим
– Я мог бы его сдавать, а доходы перевести на вас, так сказать, за кров и стол. Но если ты, несмотря ни на что, попробуешь от меня избавиться, я изменю завещание.
«Что-то новенькое или все та же старая песня на новый лад? – пытался понять Харальд. – Ну, погоди же, здесь пока еще за мной последнее слово!»
– Спокойной ночи! – сказал он вслух и практически неслышно бросил в сторону отца: – Ну и тошнотворный же тип!
После чего быстро вышел.
Бедный Макс, наблюдавший всю сцену непосредственно из угла, казался настолько потерянным, что происходящее представилось ему чем-то почти нереальным, как в кино.
К тому моменту, когда Харальд укладывался в постель, его настроение стало хуже некуда. Он попробовал читать газету, но сознание отчего-то зацепилось за язвительную статейку, собственно, даже не статейку, а письмо читателя, в котором тот прошелся по неспособности городского управления, особенно отдела строительства подземных сооружений, решить накопившиеся задачи. Вдобавок куда-то подевалась Петра, и эта мысль надоедливо возвращалась снова и снова. Лишь около полуночи он вспомнил, что у нее сегодня чтения какой-то известной авторши, – и как только вспомнил, Петра вошла в дверь.
– Почему ты не пришел? – бросила она ему с упреком и пинком отправила сапоги в угол. – Все спрашивали о тебе! Ты в самом деле многое пропустил, она была просто великолепна. Потом мы были у итальянца, вот там ты бы нашел, о чем поговорить! Жаль, что Макс появился слишком поздно, но он по крайней мере помог нам перенести складные стулья в подвал.
Она не сказала, что за эту работу Макс получил сотенную.
Харальд принял ее упреки за агрессию.
– Как было приказано, я приглядывал за отцом, – сказал он. – Думаешь, мне это доставило удовольствие?
Он взял ложечку и жидкий транквилизатор, который ему выписал доктор Офенбах. Нужно было принимать всего по несколько капель, чтобы только быстро заснуть и наутро чувствовать себя отдохнувшим. Затем погасил свет. И Харальду приснился сон, будто он сидит с исхудавшим до костей отцом, и они пьют коньяк. Громкий вздох жены прервал его видение. Он проснулся, но накапать второй раз успокоительного не решился. Так и проворочался до утра, мучимый всевозможными мыслями, которые кружились и лезли в голову со всех сторон.
Старик почти никогда не пил пива, которое называл баварским пролетарским пойлом. По воскресеньям они с женой неизменно выпивали по паре бокалов
Предложите ему его любимый напиток, и он точно не откажется. А что, если немножечко обогатить букет – скажем, капнуть в рюмку снотворного, – старик и вовсе ничего не заметит. В его годы продолжительный и глубокий сон вполне может перейти в вечный.
Родители уже давно отправились на работу, когда в пятницу, примерно в девять утра, в прихожей послышались тяжелые шаги сестры Кримхильды.
– Самое время его искупать! – с ходу провозгласила она. – Для чего мы тогда устанавливали подъемник?
Макс пока просто наблюдал, как сестра открыла кран, чтобы наполнить ванну и придвинула подъемник к ее краю. При этом заученным тоном пробубнила что-то вроде краткого пояснения: пациенты без особого напряжения могут сесть на седалище и затем медленно опуститься в ванну. Максу было поручено следить за зарядкой аккумулятора подъемника и регулярно подзаряжать.
– Поскольку мы это делаем первый раз, не могли бы вы мне немного помочь? – попросила сестра. – Тут такое дело: поначалу он будет противиться. Но стоит чуть понежиться в теплой водичке, и он будет на седьмом небе от счастья. У стариков всегда так.
Как и ожидалось, дедушка встретил инициативу ожесточенным протестом.
– Я что, весь в дерьме, что меня нужно обмывать?! – негодовал старик.
Макса эта сцена развеселила, он не мог не согласиться с дедом. Разумеется, не так просто оказалось раздеть больного, скатить в ванну, да еще помыть. Но сестра Кримхильда была права: как только старик ощутил себя в теплой водице, он смеялся, будто накормленный младенец.
– Оставим его на несколько минут поиграть в воде, – предложила сестра. – Вас я попрошу остаться с ним, а сама тем временем перестелю постель.
Макс поморщился:
– Воняет, как от мокрого пса!
– На сегодня достаточно, – решила санитарка. – Но с завтрашнего дня я начну потихоньку приводить его в боевую готовность. Каждый день он будет ходить на роляторе все больше и больше. Вот увидите, через пару недель ему будет достаточно одного костыля.
Бравая сестра Кримхильда ушла, оставив гору грязного белья.
– Я чувствую себя заново рожденным, – признался старик. – Но вот что странно: казалось бы, ванна – чистое наслаждение, но после срочно требуется вздремнуть.