#ДДД или 2012 2.0
Шрифт:
Как же он был быстр. Хорош и быстр. Он не просто прыгнул — он тек сквозь воздух и в то же время летел. Он был почти неуловим, но он наслаждался, он ждал того момента, когда его меч войдет мне в горло. Он почти успел: я ощутил дуновение ветра, и клинок со звоном врубился в камень. Удар снизу в пах, не коленом, ступней — это страшно, если уметь его наносить. Я — умел. Этот удар ломает кости и причиняет невыносимую боль. Я шагнул в сторону и вбок, и махнул мечом снизу вверх, снося противнику голову. И побежал по темному коридору. Я бежал, пока не услышал эти шаркающие шаги.
И тогда я замер от ужаса. Я шел за тем, шаркающим, и окликал
Я боялся, что он обернется, и звал.
Я стал забывать слова.
— Это утюг! Утюг это! — жена плакала, глядя, как я, заикаясь и тяжело дыша, пытаюсь сказать сыну, чтобы он не трогал эту штуку, которая может его обжечь. Разумеется, он хохотал и не слушался, и тогда я схватил его, как тряпичную куклу, и затряс, ненавидя его, ненавидя себя, за то что трясу его — так. Что не могу остановиться, потому, что тогда — тогда придет тот у ж а с, что притаился за тонкой пленкой, которая отгораживает наш уютный привычный, скучный ж и в о й мир, от того, что ЗА ним, вокруг него. И тогда закачаются вокруг черные еловые лапы, и больше не будет… чего не будет?
Я не знал. Знал, что мне страшно и от этого рушил мир вокруг себя все более изощренно.
Тренировки не помогали. Я просто проваливался туда — в замок, к черным щупальцам, нежно обвивающимся вокруг высоких фигур в темных балахонах. Они больше не нападали — просто смотрели, как я приближаюсь, и истаивали, когда до них оставалось несколько шагов.
А со двора все доносился детский смех. Чистый, искренний, так смеялся сын, когда белка брала у него с руки орех и отбегала на несколько шагов, чтобы деловито стрескать полученное лакомство. Но от этого смеха мороз продирал по коже, где-то в глубине смеха был запрятан невыносимо холодный, кристальный абсолютный ужас. Так можно смеяться, уничтожая Вселенную.
И я вздрагивал каждый раз, когда сын смеялся. Я бесился, когда он плескался в ванной, каждое его движение я воспринимал как угрозу — угрозу его безопасности. Он же может поскользнуться и удариться о край ванной. Он может захлебнуться — это же так просто.
Но в глубине души я боялся за себя. Я боялся услышать в его смехе тот самый потусторонний холод.
Гордился я только одним — пошел сам. Кривясь, морщась, презирая самого себя, но пошел. Сначала к психологу, потом — к неврологу, который выслушал меня, вздохнул, и прописал афобазол, велев приходить через неделю.
Ночью я оказался в огромном темном зале, стены которого терялись во тьме, плыли, текли тенями, которые отбрасывали редкие факелы, казавшиеся глазами неведомого чудовища. Звук шагов глухо и беспомощно исчезал, словно его съедала темнота. В которой что-то шевелилось. Я медленно шел вперед, сжимая оплетенную грубой кожей рукоять меча. В другой я стискивал амулет Отрайи, один из немногих магических предметов, который мог, хотя бы просто мог, сохранить силу в этом безумном замке. Я и сам не понимал, зачем и куда иду — мальчишка сидел там, во дворе замка, но я чувствовал, что подходить сейчас к нему нельзя, я просто не успею сделать и шага, как перестану существовать. Что я искал?
Я не имел ни малейшего понятия. Амулет налился тяжелым болезненным теплом, и я резко присел. Волна гнилостного дыхания прошла выше, над головой, и вместе с дыханием пришла мертвящая слабость, заставляющая ноги подкашиваться. Перед глазами замелькали серебряные точки, и я затряс головой. Амулет накалялся. отправляя вверх по руке волны тепла, помогающие
И очень опасное. Владеющее «ветром смерти». Пока меня спас амулет Отрайи, но и его сила не бесконечна. Я снова отпрыгнул назад и уперся спиной в холодный камень. Слева потрескивал факел, укрепленный в тяжелом каменном кольце, и я, намотав шнур амулета на запястье, вытащил его. Я держал его в поднятой и выставленной вбок руке, совершенно не хотелось повторять ошибку множества новичков, державших факел прямо перед собой. Самый тупой лучник или арбалетчик сообразит, куда надо послать стрелу. И посылали — и новички гибли, выронив факел, недоуменно глядя на выросшее из груди оперенное древко.
Тихий, на грани слышимости шелест. И мертвенно бледное узкое лицо, выплывающее из теней. Белесые, словно льдом затянутые, провалы глаз, из которых сочится прозрачная жидкость, костяные руки, тянущиеся к моему горлу. Я молча ткнул факелом в лицо, но его уже не было, шелест раздавался сбоку, и я почти наугад махнул мечом. Треск — я словно перерубал палку, и тихий смех, вторящий тому, со двора.
Внезапно я почувствовал, что снова один в зале. Факелы горели ярче, тени, еще секунду назад казавшиеся непроглядными, рассеялись, и я увидел огромную распахнутую дверь в дальней стене зала.
Входить туда совершенно не хотелось, но выбора не было.
Выбора не было — приходилось тащиться через весь город, высиживать в молчаливой, если повезет, очереди, тоскливо глядя на белую дверь с табличкой «Званцева В. И. психиатр, врач высшей категории».
К счастью, врач не прописал с порога какие-нибудь зубодробительные антидепрессанты, от которых остатки разума отправляются в нокаут, а любая возможность делать что-то сложнее мытья посуды тушит свет и уходит отдыхать. Правда, особой радости от этого я не испытывал. Писать не получалось. Два заказа лежали в ожидании моего вдохновения, я ходил вокруг них кругами, но так и не начал даже делать новые наброски. Из @IG_Ast аккуратно поинтересовались, как у меня дела, на что я цинично спросил: а у вас? Жена стоически молчала, не упрекая ни словом, но отсутствие денег в доме становилось все более заметным. Нет, мы были далеки от нищеты, но все чаще приходилось залезать в заначки, поскольку меня хватало только на написание небольших статеек и авторских колонок для сайта @Nomobile, с которым давно сотрудничал. Брали тексты охотно, но платили за них немного. И тексты мне самому не нравились. Они были злыми и желчными. Как раз такими, какие я терпеть не мог читать у других.
Но я все равно открывал дверь и входил.
Я все равно вошел туда — в темноту. Теперь уже смех сводил с ума. Еще несколько минут назад я его не замечал. Такое часто бывает — любой монотонный звук спустя какое-то время перестаешь замечать. И, вдруг, он ударил мне по ушам с такой силой, что я упал на колени и заорал.
К счастью, я не выронил меч, и успел подставить его, отводя обрушившийся из темноты удар. И тут же — снова, уже сбоку, по непривычной траектории, снизу вверх, я подставил меч и крутанулся на каблуках, пропуская, уводя удар и, пользуясь инерцией, наугад выбросил меч вперед. Невидимый противник уверенно встретил егоуводящим ударом. Защита-атака. Знакомая школа.