Де’Бинэ Сача
Шрифт:
Ты че творишь, олух! — сиреной заголосил тут же под черепушкой раздосадованный моими действиями Каспер. — Что за дурацкие пляски?! Дерись давай!
Но не слушая критикана, я продолжал следовать своей задумке.
Через несколько секунд моего бокового смещения Франсуа был вынужден тоже развернуться следом за мной. И аккурат в момент его поворота я рванул на сближение в отчаянную атаку.
Одним широким скачком попытался одолеть большую часть разделяющей нас дистанции. Не успевающий сместиться в сторону противник, однако с потрясающей скоростью
Реальное ранение, вероятно, тут же умерило б мой пыл и заставило шарахнуться в сторону. Но прилетевший скользячкой почти незаметный тычок в область печени теперь меня лишь раззадорил. И провалившись-таки сквозь заслон шпаги противника на дистанцию кулачного удара, я прописал с левой классический джеб в открытую рожу французу, и даже не ощутил при этом ожидаемой вспышки боли в костяшках — толстая кожаная перчатка защитила кулак не хуже боксерской.
Никак не ожидавшего от благородного маркиза такой вопиющей подлянки Франсуа подрубленным деревом рухнул на плиточный пол фехтовального зала.
Ты!.. Ты!.. Ты!.. — заикал под черепушкой Каспер, шокированный неожиданной развязкой благородного поединки не меньше противника.
— Слышь, Каспер, еще раз под руку мне хрень всякую бурчать станешь, — зашипел я под нос, пользуясь моментом редкого одиночества для наведения с соседом коммуникативных мостов, — так тебя на всю округу ославлю, что все благородное общество начнет шарахаться от зашкваренного маркиза, как от прокаженного.
Да как ты смеешь! Мне, маркизу де’Бинэ!.. — ожидаемо забычил Каспер.
— Прикол в том, Каспер, что в данный конкретный момент, ни разу не ты, а как раз-таки Я — маркиз Сача де’Бинэ, — фыркнул я, с неприкрытой издевкой. — И, если Я захочу, то, например, это тело, — для наглядности, я хлопнул себя ладонью по животу, — может, до гола раздевшись и облившись помоями, пойти средь бела дня гулять по улицам Парижа. Или выкинуть еще что-то на порядок более мерзкое. От чего хваленая репутация благородного и всеми уважаемого маркиза де’Бинэ превратится в половую тряпку. Потом я исчезну из этого тела, так же просто, как подселился к тебе, а ты останешься здесь в одиночку разгребать все удручающие последствия… Вот и подумай, Каспер, теперь: стоит ли передо мной выкобениваться, провоцируя на означенные выше штрафные санкции, или нам лучше с тобой подружиться?
Лучше подружиться, — выдавил сосед после пятисекундного примерно мрачного раздумья.
— Правильное решение, Каспер, — улыбнулся я.
Я не Каспер.
— Знаю, Каспер…
— Это что сейчас было? — прохрипел с пола очнувшийся Франсуа, прерывая наш с соседом внутренний диалог.
Скажи, что отработал на нем действия максимально приближенные к боевой обстановке, — подсказал лихо перевербованный сосед по телу. — Потому что, Франсуа сам говорил: чтоб выжить в запланированной на полночь резне, о благородном стиле боя следует забыть.
Я повторил все слово в слово. И кряхтящий на полу бедолага даже похвалил нестандартную концовку атаки маркиза.
Оказавшийся
Покинув фехтовальный зал последним, наставляемый невидимым проводником в голове, я отправился бродить по комнатам, знакомясь с родовым особняком де’Бинэ.
Глава 14
А в огромном доме, как тут же выяснилось, практически всюду вовсю кипела работа. Это в подвальном тренировочном зале, с его толстыми стенами, было тихо и спокойно, как в склепе. А стоило подняться оттуда всего на один лестничный пролет, и я будто угодил внутрь натурального муравейника. Только в роли деловито снующих без продыху насекомых здесь выступала многочисленная армия кое-как прикрытых латанными-перелатанными рубищами работяг.
Деловито шушукающиеся меж собой, снующие здесь и там сгорбленные безликие фигуры разнорабочих, при моем приближении, безмолвно замирали и кланялись в пояс. А как только я удалялся, переходя в следующую комнату, работники отмирали и продолжали дальше: менять разбитые стекла в окнах, выносить битую мебель и прочий мусор, чистить от грязи и обгоревшей драпировки стены, менять разбитые или опаленные плашки в паркете…
Работы по восстановлению разоренного ночным набегом поместья уже, похоже, подходили к концу. И, вместо утренних руин, сейчас, под вечер, огромный особняк де’Бинэ почти вернул себе изначальное величие и строгую красоту. О чем не преминул поставить меня в известность розовощекий, чисто выбритый пухляш средних лет, как-то незаметно нарисовавшийся рядом во время моего сольного обхода владений.
— Ваше сиятельство, третий этаж уже полностью готов. И второй вот-вот обещали закончить… — по-бабьи тонким тенорком, забавно сочетающимся с хрякоподобной тушей, стал докладывать розовощекий типок.
Это наш управляющий, Жюль Драже, — представил мне в параллель писклявого Каспер.
— … С первым этажом, увы, управиться до ночи не успеваем. Слишком серьезные там оказались разрушения. Однако, если пожелаете, разумеется, можно заставить этих дармоедов… — толстяк небрежно махнул рукой с сторону какого-то перемазанного сажей бедолаги, как водится, соляным столбом заставшего в моем присутствии на месте, и из-за глубокого поклона едва не уткнувшегося породистым носом в тачку груженую каким-то обгоревшими тряпьем, — … продолжить работу и ночью, при свете масляных светильников. Но шум, производимый этими неуклюжими лодырями здесь, внизу, при этом, может помешать вашему драгоценному сну.
— Не надо ничего мне тут форсировать, — поморщился я, добравшись наконец в сопровождении управляющего до раскуроченного главного входа. — Дай ты уже честным пролетариям хоть ночью передохнуть, кровопийца.
— Простите, ваше сиятельство, недопонял, — скрючился в неуклюжем поклоне писклявый жиртрест. — Кому и что вы изволили приказааа?.. АААть?! — оступившись на верхней ступени высоченного мраморного крыльца, неуклюжий тип смешно замахал руками, но каким-то чудом смог-таки удержать на верхотуре равновесие.