De Conspiratione / О Заговоре
Шрифт:
Постепенно митинги стали носить антигосударственный характер — все чаще звучали требования об объединении с Албанией, с флагштоков сбрасывались югославские флаги. Сепаратистов активно поддерживала Албания, радио- и телепередачи которой принимались почти на всей территории КиМ. Бывший в то время послом в Албании Б. Коматина писал в июне 1981 г. в МИД СФРЮ: «Очевидно, что сегодня албанцы выступают с хорошо разработанным планом политико-пропагандистской борьбы против Югославии. У нас есть сведения, что в этих целях создана, вероятнее всего при ЦК АПТ (Албанская партия труда. — Е.П.), группа известных "специалистов", которая… должна выдвинуть аргументы в поддержку своих тезисов, имея в виду как потребности поддержки ирредентизма в Косове, так и для собственной и международной общественности. Повторяем, албанцы будут продолжать формировать историко-политическую аргументацию не только для "права" Косова стать республикой, но и фактически для осуществления собственных территориальных претензий к Югославии» [384] . Эти слова оказались провидческими. Однако осознание этого придет много лет спустя.
384
Коматина
Тогда же VIII съезд АПТ, состоявшийся 1–8 ноября 1981 г. в Тиране, оказал поддержку сепаратистскому движению в крае и осудил югославскую политику в отношении албанского населения Косова [385] . 2 апреля 1981 г. югославское руководство ввело чрезвычайное положение в крае и усилило армейскими подразделениями Объединенные силы милиции. При столкновениях с милицией в городах погибли девять албанских демонстрантов, пять милиционеров, а среди раненых были 200 албанцев и 133 милиционера [386] .
385
Там же. С. 152.
386
Косово и Метохиja у великоалбанским плановима… С. 230.
Демонстрации в крае сопровождались саботажем на отдельных предприятиях. Националисты использовали любые методы, вплоть до угроз физического истребления сербов и черногорцев. Албанцы оскверняли памятники культуры, православные церкви и кладбища, поджигали дома, убивали людей, насильственно занимали землю сербов, ограничивали их свободу передвижения. Следствием событий 1981 г. стал очередной массовый отъезд сербских семей из края. Только в этот год из 1451 населенного пункта в 635 не осталось ни одного серба [387] . На протяжении десяти лет после этого восстания на территории края фактически царил албанский террор, остановить который было трудно, практически невозможно. Осенью 1988 г. уже семь из 23 общин края были этнически чистыми. Постоянный процесс выселения из автономного края жителей сербской и черногорской национальностей стал важнейшим индикатором кризиса. Кто мешал официальному Белграду тогда навести порядок? Почему в 1980-е годы не были пресечены жестокие преступления против сербского населения? Заговор? Предательство? Ошибка? Непонимание?
387
Игич Ж. Косово и Метохиja (1981–1991): Увод у jугословенску кризу: Дневник. Приштина, 19 %. Кн. I. С. 316.
Непонимания происходящего не было точно. Я склоняюсь к тому, что имели место заговор и предательство. В сентябре 1986 г. Сербская академия наук и искусств обнародовала меморандум, в котором не только была дана беспощадная оценка происходящему в крае, но и с невероятной точностью спрогнозировано развитие ситуации. Приведу лишь некоторые выдержки из этого документа — курсив везде мой.
«Сербскому народу весной 1981 г. объявлена на саман деле специфическая, но открытая и тотальная война, подготовленная в разные периоды административными изменениями. Проводимая с умелым применением различных методов и тактик, с разделением ролей, при активной, а не только пассивной и не очень скрываемой поддержке отдельных политических центров в стране — более губительная, чем та, которая приходит от соседей, — эта открытая война, которой мы все еще не глядим прямо в глаза и которую не называем ее настоящим именем, раскручивается уже почти пять лет. Однако она длится намного дольше, чем вся освободительная война в нашей стране, от 6 апреля 1941 г. до 9 мая 1945 г. Мятеж балистов в Косове и Метохии перед самым концом войны был в 1944–1945 гг. подавлен вооруженным путем, но, похоже, не побежден политически. В его сегодняшнем облике, наряженный в новое содержание, он развивается более успешно и приближается к победному исходу. Правильного обращения с неофашистской агрессией не было; до сих пор применяемые меры только удалили эту агрессию с улиц, но, в сущности, только усилили ее расистские мотивы, несменяемые цели, которых надо достичь любой ценой и любыми средствами…
Насилие, которое веками прореживало сербское население КиМ, сейчас, в наше время, получает свое неумолимое завершение. Выселение сербов из Косова и Метохии в СФРЮ по своему объему и характеру превосходит все предыдущие этапы этого великого исхода сербского народа. Иован Цвиич в свое время оценивал, что во всех переселениях, начиная с того великого под руководством Арсения Чарноевича в 1690 г. и заканчивая первыми годами нашего века, было изгнано более 500 тыс. сербов. Из этого количества в период между 1876 и 1912 гг. — около 150 тыс. сербов были вынуждены оставить свои очаги из-за сурового террора местных и привилегированных албанских башибузуков. Во время последней войны изгнано более 60 тыс. сербских колонистов и старожилов, но после войны эта волна выселения пережила настоящий прилив: за последние двадцать лет Косово и Метохию оставили около 200 тыс. сербов. Остаток остатка сербского народа не только постоянным и неизменным темпом покидает свою землю, гонимый, по всем сведениям, насилием и физическим, моральным и психологическим террором, но и готовится к своему окончательному исходу. Меньше чем за десять следующих лет, если положение дел существенно не изменится, то сербов в Косове больше не будет, а "этнически чистое" Косово, эта недвусмысленно высказанная цель великоалбанских расистов, закрепленная еще в программах и акциях Призренской лиги 1878–1881 гг., будет полностью претворена в жизнь.
Сегодняшняя судьба Косова — больше не "сложный" вопрос… Судьба Косова остается жизненным
388
Меморандум Српске Академиjе Наука и уметности — извод о Косову и Метохиjи // Косово и Метохиjа у великоалбанским плановима 1878–2000. Београд: ИСИ, 2001. С 289–290.
Знало ли об этом руководство Сербии? Безусловно. Оно не просто знало, но и серьезно опасалось «контрреволюционного подполья», его деятельности на ниве албанизации края и усиливало там деятельность МВД и службы безопасности. Однако со стороны руководства СФРЮ и других республик действия Сербии часто расценивались как унитаристские и подвергались резкой критике. Фактически косовским вопросом пытались сдерживать «великосербские амбиции». В 1980-е годы стали активно обсуждаться и осуждаться «времена Ранковича» (очень похоже на нашу перестроечную истерию по поводу советской истории).
Александр Ранкович (во время подпольной и партизанской борьбы известный как Лека Марко) с 1946 по 1966 г. был министром внутренних дел Югославии, а также курировал Службу госбезопасности Югославии. По долгу своей деятельности боролся (в том числе и с помощью репрессий) с различными течениями коллаборационистов (словенские домобранцы, усташи, балисты), партизанским движением сербских националистов (четники), а также с косовскими и — шире — албанскими сепаратистами.
В 1980-е годы критики режима стали вспоминать его методы, приведшие, кстати, к замирению края, как одну из причин открытого сепаратизма и насилия, вспыхнувших после смерти Тито. Диссиденствующие интеллектуалы из Словении, Хорватии, Косова связывали конфликтную ситуацию в крае 1980-х годов непосредственно с тем, что они называли «дискриминацией албанцев в экономической, общественной и национальной областях в период 1950-1960-х годов», когда, по их мнению, попирались конституционные права албанского населения, искажалась история албанского народа, не приветствовалось официальное употребление албанского языка, а служба государственной безопасности практиковала в отношении отдельных лиц физические расправы [389] . «Времена Ранковича», прежде всего в либеральных СМИ и среди оппозиционно настроенных югославскому режиму кругов, подавались как символ «государственного террора» [390] и унитарно-централистских устремлений сербов [391] . Как было показано выше, на самом деле все было совсем иначе.
389
Suvar S. Svi na"ai nacionalizmi. Valjevo, 1986. S. 219–220, 224.
390
Cosja R. Gandijevski put udaljava od cilja // Monitor. Beograd. 2 sept. 1994. S. 14.
391
Bilandzic D. Historija SociЛistieke Federativne Republike Jugoslavije. Zagreb: Skolska knj., 1979. S. 264.
Несмотря на жуткую ситуацию национального унижения и элементарной небезопасности, в которой оказались сербы в Космете, Сербия не получила ни от других республик СФРЮ, ни от мирового сообщества осуждения главных причин албанских выступлений, а именно сепаратистской идеологии и исламского экстремизма. Более того, любая инициатива Белграда по разрешению ситуации в КиМ воспринималась и внутри страны, и за ее пределами как проявление сербского национализма. Сербию обвиняли в «унитаризме», «бюрократическом стремлении к централизму», в «великосербском национализме» [392] , который якобы прикрывался лозунгом «Сербия и сербы находятся под угрозой» [393] . Фактически именно тогда началась работа по формированию негативного образа сербов в противовес образу «несчастных» и «гонимых» косовских албанцев.
392
Сербские историки утверждают, что концепт «Великая Сербия» — работа австро-венгерской пропаганды после 1878 г. и аннексии Боснии и Герцеговины. Надо было чем-то «прикрыть» захват сербских территорий.
393
Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии Документы. Т. 1 С. 29.
В действительности же проявления крайнего национализма в крае прочно опирались на нерешенные экономические проблемы и сложную социально-экономическую ситуацию. Кроме того, такой всплеск национализма был следствием допущенных ранее ошибок, которые привели к существенному дисбалансу сербов и албанцев в крае, к воспитанию албанской части края в духе албанизма и албанского шовинизма, в отсутствии коммуникации между общинами и т. п.
Что же касается социально-экономических причин кризиса, то на общем экономическом положении края сказывались трудности экономического развития страны в целом, которые стали наиболее ощутимыми с начала 1980-х годов. Несмотря на выделение значительных средств на развитие автономного края из бюджетов федерации и собственно Сербии, он оставался самым отсталым регионом социалистической Югославии на протяжении всего послевоенного периода (1946–1991 гг.). Кардинально ситуация не изменилась и после создания в 1965 г. специального Фонда Федерации по кредитованию ускоренного развития слаборазвитых республик и автономных краев. Хотя определенные результаты это финансирование все же дало.