Дебилизация России и всего мира. Новое варварство
Шрифт:
«Потребление огромного объема «готовой» информации – видео, аудио, образы, светящийся экран, говорящие игрушки, интерактивные игры – подобно питанию рафинированными продуктами и сластями. И это может нанести серьезный вред системе информационного метаболизма ребенка – его способности самостоятельно обрабатывать информацию. Сможет ли он различать причины и следствия, связно изложить историю, мыслить научно, прочитать книгу, посвященную одной теме, а не сборник эссе? »
Вопрос, как вы понимаете, – чисто риторический. В нем уже содержится ответ. Перед нами, господа, – особи низшей расы. Не важно, что перед нами англосаксы, немцы или славяне по крови и фамилиям. На самом деле это уже «постиндустриальные недочеловеки».
Гоулман и Дайсон не сказали нам, читатель, ничего нового. Мы и так знаем, что общество потребительства,
Сегодня психологи на Западе качают головами, говоря о появлении кидалтов («взрослых детей», kid + adult). То есть людей, которые принципиально не хотят взрослеть. Они и в сорок лет живут с родителями, при этом их поведение – как у подростков. Они не желают заводить своих детей и обременять себя семьею. Ибо они не хотят никакой ответственности. Они хотят жить и развлекаться. И это тоже – один из ликов нового варварства. Софья Докука пишет в журнале «Однако»:
«…Впервые о проблеме массового инфантилизма заговорил психолог Дэн Кайли, выпустив в 1983 году книгу «Синдром Питера Пэна. Мужчины, которые так и не стали взрослыми». В этой работе Кайли охарактеризовал некоторых мужчин как «хронически безответственных» Питеров Пэнов, которые не хотят ни работать, ни жениться, ни заводить детей. Все желания инфантильных взрослых ограничиваются разного рода развлечениями – от компьютерных игр до коллекционирования оловянных солдатиков. Эти идеи попали на плодородную почву, и уже через несколько лет эксперты стали говорить о формировании нового типа личности – кидалта (от англ. kid – ребенок и adult – взрослый).
Возможно, такие оценки, возводящие моральную незрелость чуть ли не в ранг нервного расстройства, несколько некорректны, однако бессмысленно было бы отрицать, что в последние десятилетия жители развитых государств гораздо чаще сталкиваются с социальным инфантилизмом.
…Проявления моральной незрелости можно наблюдать в самых разных сферах, однако психологи в первую очередь акцентируют внимание на неготовности кидалтов создавать свою семью. Некоторые молодые люди в принципе готовы жить в неофициальном гражданском браке, но только с условием того, что они могут покинуть партнера в любой момент. Новые взрослые больше не хотят делить друг с другом радости и горести, брать на себя ответственность за благополучие другого человека. Как мы уже писали в статье «Общество взаимной безответственности» (см. «Однако» № 18 (34)), классическая система ценностей, ставящая на первое место семью, утрачивает свою актуальность, и в развитых странах можно наблюдать коренной перелом в отношении к институту брака. Люди больше не хотят жертвовать личной свободой и своими интересами ради других. С этим сопряжено и нежелание инфантильных взрослых заводить детей, что постепенно выливается в демографическую катастрофу в развитых государствах…»
Вот что говорит Татьяна Черниговская, доктор биологических и филологических наук, профессор факультета свободных искусств и наук СПбГУ, экспрезидент Межрегиональной ассоциации когнитивных исследований (цитируем по статье в журнале «The Prime Rissian Magazine», сентябрьоктябрь 2011 г.).
«– Меняет ли человеческий мозг сетевая культура? И возможно ли в будущем объединение всех сознаний в единую социальную сеть?
– Я бы этот вопрос развернула в психологическую плоскость: погружение огромного числа людей в виртуальные миры, в социальные сети, конечно, весьма опасная вещь, которая влияет на психику. В том смысле, что в виртуальных мирах нет смерти: компьютеры и гаджеты можно включить и выключить. И там нет никакой ответственности, ты можешь быть невидимкой, менять свои роли, и нужен очень сильный характер, чтобы переключаться из виртуального мира в реальный, – и этого большинство не может. Многие в реальном мире продолжают жить так, как будто они находятся внутри экрана. Не говоря уже про детей, выросших на компьютерных играх, – они превращаются в аутистов. У них неадекватная психика, у них впоследствии нарушена, в широком
Часто люди вместо того, чтобы читать весь текст, выискивают только интересные места, не погружаясь вообще ни на какую глубину. Это ведет к оскудению мышления. То есть, с одной стороны, это фантастическая возможность, сидя в поле среди ромашек, войти в Библиотеку конгресса или посетить Лувр, а с другой – многие уже перестали понимать, что знания даются с трудом…»
Весьма исчерпывающий ответ насчет того, какие уродливые недочеловеки ринутся на арену политики в ближайшие годы.
Они и читатьто не умеют. Они не могут воспринять большие тексты, хватая только самые примитивные идеи, не требующие никакого мышления. Перед новыми варварами бессмысленно разворачивать стройную аргументацию с историческими примерами или увлекательный сюжет: они всего этого не воспринимают. Мы не знаем, как они «читают», ибо представляем собой более высокую ступень эволюции. Но в том же журнале есть анонимная статья «Разночтения», где неведомый автор, буквально захлебываясь от восторга, рисует мир «чтения» постиндустриальных недочеловеков.
«Мир наполнился новым поколением читателей – которые какбычитают, а на самом деле делают несколько вещей одновременно: ведут автомобиль – и читают, переходят улицу – и читают, смотрят YouTube – и читают комментарии. Чтение из деятельности, плохо совместимой с какойлибо другой, стало дополнением к чему угодно. Чтение в широком смысле – как сбор и производство информации, ее обработка и тиражирование.
Большая часть времени тратится не на сосредоточенное поглощение информации, а на браузинг, идентификацию ключевых слов, на то, чтобы отследить тэги, зафиксировать в сознании линки и учесть лайки. Мы не настраиваемся на волну автора, а воспринимаем, всасываем, абсорбируем текст за счет других техник. Достаточно проглядеть текст, поймать ассоциацию, уловить нужную ссылку; всерьез запоминать чтолибо незачем, все легкодоступно, проще еще раз открыть страницу, чем копаться в памяти.
Чтение скорее стало проглядыванием; читать и тем более перечитывать тексты целиком некогда – только выборочно; если чтото непонятно, проще – если ты все равно читаешь онлайн, с экрана, – переключиться на другой источник, чем тратить дополнительную энергию на расшифровку и поглощение того, что требует чрезмерной концентрации или глубокого погружения. Текст перестал восприниматься как нечто цельное, законченное, имеющее точно определенное начало и конец. В цифровом виде страница – книжная в частности – абсолютно для самых разнообразных операций…
Мы следим за всем сразу, но ни на чем понастоящему не сосредотачиваемся. Такое состояние можно описать как непрерывное рассеянное внимание… Из «гомо легенс» человек мутирует в «гомо визуалис» – вместо того, чтобы читать буквы, мы теперь как бы «читаем картинки»; чтение теперь превращается в одну из форм «получения впечатления от чеголибо» – в весьма свободной форме…»
Нужен ли более яркий пример тупых недочеловеков, неспособных к сложному мышлению и не умеющих даже сосредоточиться? Это племя дураков будет ведомо хитрыми пастырями, что станут давать им быстро мелькающие картинки и самые простые «идеи». Вот отдадим все средства в регионы – и все будет в шоколаде. Построим чистый капитализм – и заживем. Отделим Кавказ – и решим все проблемы. Создадим этнически чистое государство – и сразу же посыплются нам все материальные блага, как из рога изобилия, безо всякого труда.
Как и предполагал еще Станислав Лем, Интернет ускорил формирование массовой «расы дураков». Легкость получения информации в Паутине и нежелание чтото запоминать привело к ослаблению умственных способностей. Как писал австралийский футуролог Ричард Уотсон в своей «Истории следующих пятидесяти лет» (2009 г.), «…если в прекрасном будущем нам не придется беспокоиться по поводу того, что мы о чемто забудем, – и, следовательно, забыть о беспокойстве, – то возникает вопрос: что произойдет с нашими когнитивными способностями, если исчезнет необходимость в наиболее примитивных, то есть базовых мыслительных функциях?».